Светлые дни и ночи. Дмитрий Сенчаков

вон за тем столиком брюнетку в красном?

      – Вижу. А кто это?

      – То, что нужно истинному поэту – Прекрасная Незнакомка!

      – Вот те раз – ты, выходит, тоже даром времени не терял, пока меня не было рядышком.

      – Да, Леруа, – ничуть не смущается Клим. – Я не мог не заметить её. Уж слишком она яркая, эта незнакомка. Когда я перестану замечать таких женщин, тебе станет со мной безнадёжно тоскливо.

      – Толерантный супруг – это невыносимо, – подыгрывает Лера.

      – Именно! – оживляется её супруг. – Поэтому я самым естественным образом заметил… И очевидным образом предположил… И…

      Лера продолжает немой допрос с пристрастием.

      – И всё, – сдаётся Климка.

      – И всё? И за что я люблю этого парня? – томно вопрошает у хмельной аудитории Лера и перебирается к мужу на колени.

      – Мы сейчас опрокинем табурет, – шепчет Клим сквозь поцелуй, – и он разобьётся.

      – Геворк нас простит, – отмахивается его прекрасная половина.

      – Ну, будет вам, красавцы с красавицами, – бурчит Капитан, которого обработала очередная двойная доза. – Такого даже я себе не позволял.

      – Какого? – уточняет непоседа Лера.

      – Ну, вот такого, – он изображает своими ручищами что-то огромное и круглое, потом надувает губы и громко чмокает воздух.

      Публика звонко смеётся. Капитана забрасывают комплементами, что он ещё и талантливый актёр. Не ожидавший столь бурной одобрительной реакции, старик теплеет душой и принимается раскланиваться. Но ему всё же стоило предварительно слезть с табурета. Ибо тот раскачивается, и капитан теряет ощущение горизонта. Его голова оказывается на коленях у Леры.

      Клим ворчит, мол, полегче там, он не железный. Публика в восторге, а Лера нежно поглаживает убелённые Капитанские виски и позволяет тому в качестве опоры обнять свои прохладные колени. Вощёный мрамор! Захмелевший Капитан теперь ещё и млеет.

      Когда стихают последние комплименты актёрам за экспромт, выясняется, что многим гостям пора отправляться на летние квартиры. Покидают ресторан Геворка весёлой разношерстной толпой. Рождаются шутки. Звонкий смех оживляет набережную и долго ещё прячется и вибрирует в зелени лавра, бликующего в инертном свете редких исправных фонарей.

      * * *

      Стемнело. Безумствуют полуночные сверчки. За открытым окном то и дело слышны пошаркивания незнакомых ног по фигурной плитке тротуара. Нескромный аромат розовой акации дурманит без хмеля. В комнате горит только сорокаваттный ночник.

      Анна, обмотавшись полотенцем, босиком оставляет ванную и присаживается за трюмо. Подпирает голову руками и разглядывает себя в зеркале. Вот пара новых морщинок в уголке глаза, ещё один седой волос в темной рыжине короткой стрижки. Она трогает лёгкий прозрачный пушок на все ещё юной румяной щеке и задумывается. Как давно она впервые заметила, что ею интересуются мужчины. Осознала свои козыри: нетрадиционную красоту, кошачью грацию и неконфликтный характер. Тогда жизнь казалась бесконечной, сцены и кадры сменялись, как в слайд-шоу. Многих она отвергла, иные отказали