Космическая шкатулка Ирис. Лариса Кольцова

за тобою хоть год, хоть два, дыша в твои ладошки и даря вздохи и ахи. Но мне надо жить прямо тут и здесь. Ибо того, что для тебя будущее, у меня может и не быть.

      То, что он разозлён, Радослав отлично понял. Поэтому крутанул кресло, обернулся к девушке и обнял её ответно за талию, слабо выраженную на худеньком теле. Она ярко осветилась синими глазами. Мать молчала. Андрей замер. Кук, как и положено клоуну оскалился фальшивой улыбкой, став той самой «лошадушкой» с крупными квадратными зубами, но с волчьими, очень красивыми для старика, тайно угрожающими глазами цвета винограда. Янтарно-зелёными. Каштановые, сросшиеся брови, не имеющие ни единого седого волоска в себе, прорезала гневная продольная морщинка на лбу. Стариком он, понятно, был только по возрасту. По виду уж никак. Наберёт свой обычный вес, и будет тот же самый богатырь, что и был когда-то. – Ты чего в стазис-камеру не пошла? – громыхнул он голосом командира, что было неуместно по отношению к девушке, не бывшей ни в его подчинении, ни курсантом, ни космической десантницей.

      – Зачем? – спокойно ответила за дочь Пелагея. – Ты же сам сказал, что нас ждёт «Пересвет». Я и Веронику с Алёшей оставила в ожидании скорого перемещения на другой звездолёт.

      – А кто тебе сказал, что Ландыш будет взята на Трол? – пёр Кук, – Я на «Пересвете» буду старшим. Это мой звездолёт. Я его вызвал. Я отдаю приказы.

      – Ну уж! Не завирайся, – одёрнула его Пелагея. – Ты над нашей базой на Троле, а уж тем более над самим проектом «Паралея» не главный. Там Разумов Рудольф Горациевич – ГОР, а не ты. Ты человек важный, но ведь не единственно- неповторимый. Конечно, ты вписан очень значимой составляющей во все разработки будущего воплощения, но ты даже не разработчик. Ты в случае чего сменная деталь, пусть и важная, крупная, а сменная. Смирись. Прошлое, Кук, твоё славное прошлое, там и осталось. В прошлом. Будущее принадлежит всем поровну.

Кого выбрать?

      Кук не препирался с нею. – Что ни говори, – сказал он, – а тесная кубатура препятствует неохватной любви к ближнему. Любить человечество хорошо на приличном расстоянии от него самого.

      – Откуда? С того света, что ли? Или из грязной кучи человекообразных картофелин? – не выдержал Радослав.

      – Не с тобою я разговариваю. А с Пелагеей.

      – Не наговорился ещё? – спросила Пелагея у Кука. – Будь я моложе, да и ты желательно, вот бы я тебя перевоспитала. А теперь уж никому не удастся. Старому дереву ствол не выровняешь. Если только в следующей жизни ты родишься в новом теле.

      – Реинкарнация? Она мне без надобности. Она для второгодников. Если вообще не чушь архаичная. Что же ты не перевоспитывала тех, кто тебя бросал в твоей молодости?

      – Кто бы это? – Пелагея нагнулась к пульту, выискивая то, чего там не было. Уши её зарозовели как у девочки.

      – Тот, кому я скелет согнул. Вот я был воспитатель.

      – Если ты не закроешь свой файл, я сам согну тебе скелет, не пощадив твоих седин, коих у тебя и нет, – не выдержал Радослав.

      – А-а! – привычно вскричал