Осенние сны. Николай Варнава

обрез сигареты, наливаясь алым жаром, дрожал в языке пламени – мне все объяснили. Все вокруг – тайна. Придет весна и эта мертвая рябина оживет, зацветет белым цветом, распустит зеленые листья, а потом созреют гроздья оранжевых ягод, прилетят чудесные птицы и будут лакомиться ими. И это прекрасно. Надо только замечать прекрасное вокруг – восход солнца, летнюю ночь, звезды над головой, цветы у дороги, пение птиц. Это и есть загадка. Но тупые болваны этого не понимают. Это и есть тайна. Но тупые болваны этого не чувствуют.

      Я слушал Вас и вспоминал домик в деревне, бабушку, ее ласковый голос, как она кормила меня по утрам парным молоком. «Запомни, внучек, – говорила она, накладывая в миску домашний творог, – в ссоре всегда виноват тот, кто умнее». Я ненавидел творог, парное молоко, а больше всего – бабушкино нытье и, наверно, оттого навсегда запомнил эти слова. Я внимательно выслушал Вас и не согласился. Никакой особой загадки я в жизни не видел. Школа, техникум, армия – где же тут загадка? Женитьба, ребенок, развод и размен жилплощади – какая же это тайна? Утром на работу, вечером домой. Работаешь и пьешь. В отпуск по графику. Если сдадим вторую очередь в срок – получим премию, а если нет – голый оклад, а попробуй сейчас проживи на одну зарплату. Какие уж тут звезды, Юлия. У всех семьи, дети, кредиты. Ладно, мы еще работаем – Шестой трест половину объектов заморозил, работяги по домам сидят. Какое уж тут, Юлия, пение птиц. Тут волком взвоешь.

      Но Вы были не согласны. Нельзя так жить. Как рабочее животное. Утром в борозду – вечером в стойло. Это страшно. Надо же что-то делать. Должен быть какой-то выход. Страшно обманывать себя, сказал я. Вот это действительно страшно. Отгадывать какие-то несуществующие загадки. Верить в тайны, которых нет. Миллионы людей живут так – занимаются физическим трудом, пьют дешевую водку, а лето проводят на огородах. И не только живут, а даже не задумываются, что можно жить как-то иначе. А что касается выхода, то он есть. Но тоже не какой-то таинственный, а самый простой. Говорить правду. Начать говорить правду. Хотя бы себе. Хотя бы еще одному человеку. Никогда не лгать детям. Это не так мало. В сущности, все это знают, но многие ли это делают…

      Мы говорили всю ночь напролет, а потом я пошел Вас провожать. Было еще темно, по улице Вражды шли первые прохожие, дворники разгребали скребками и лопатами выпавший ночью снег. На площади стояли троллейбусы и такси. Бронзовый Славянов, опираясь на заснеженный сварочник, задумчиво смотрел на них, словно размышляя – остаться здесь или взять тачку и свалить из этого черного города. Когда Вы садились в машину, то улыбнулись мне и сказали:

      – Пиши. Обещаешь?

      – Обещаю, – сказал я.

      – Даже если никто в тебя не верит, ни один человек в тебя не верит, все равно пиши. Никогда не сдавайся!

      Это были ваши последние слова. Вы уехали. Я подождал, пока малиновые огни растают в темноте, и пошел домой. В квартире было тихо. Пахло табачным дымом и кофе. На кухне горел свет. Мне вдруг показалось,