И даже небо было нашим. Паоло Джордано

башне все осталось в точности как было летом, только без умиротворяющего рокота музыки снаружи. В тишине это место казалось призрачным. Когда мы почти уже добрались до комнаты наверху, я заметил слабый свет.

      – Мы пришли, – сказал Берн.

      Я уже собирался ответить «знаю», как вдруг заметил, что мы с Берном не одни. В комнате, которую освещал портативный фонарь, были еще Никола и какая-то девушка. Они сидели на матрасе, девушка – поджав под себя ноги, Никола – вытянув их во всю длину, так, что они почти касались противоположной стены.

      – Привет, Томмазо, – сказал он, как если бы в том, что он находился здесь, не было ничего удивительного.

      – Это ваш третий? – спросила девушка. Она не сочла нужным встать, чтобы поздороваться со мной, зато показала на сумку:

      – Что вы привезли?

      Берн бросил сумку на матрас, и девушка принялась рыться в ней с лихорадочным нетерпением.

      – А сникерсов ты не взял?

      – Что было, то и взял, – ответил Берн. И добавил, обращаясь ко мне: – Виолалибера любит сникерсы. Достань их в следующий раз, если получится.

      – Так он что, не останется здесь? – спросил Никола.

      – Нет, ему нравится там, где он сейчас. Там, где оливы растут в горшках и похожи на настольные безделушки.

      – Это правда, что туда приезжают актрисы с телевидения? – спросила Виолалибера.

      Я кивнул, все еще не опомнившись от удивления.

      – И какие они? С огромными титьками?

      Никола хихикнул.

      – Нормальные.

      – В чем дело, тебе не нравятся актрисы? – спросила Виолалибера. Она носила на кудрявых волосах ободок, который поднимал их, и они окружали ее голову, как корона. Волосы были очень густые и пышные. – Они намного красивее, чем я?

      – Виолалибера была здесь еще раньше нас, – сказал Берн. – Ты, наверное, думал, что приедешь в такое место и здесь никого не будет, кроме разве что крысы.

      – Крыса и правда была, – уточнила Виолалибера.

      – Когда я вошел, то чуть не умер от страха, – продолжал Берн, не обращая на нее внимания. – Виолалибера спала в полной темноте, я направил на нее фонарик, она проснулась, увидела меня – и ни капельки не испугалась.

      Тем временем он тоже бухнулся на матрас, почти рядом с Виолалиберой. Я один остался стоять.

      Виолалибера мгновенно заглотнула йогурт, потом стала вылизывать стаканчик, засунув туда язык. Я понял, чем пахнет в этом убежище – плесенью.

      Берн положил ей руку на ногу выше колена. Если бы он поднял большой палец, то достал бы до живота. Она открыла второй йогурт, отпила глоток и отдала остальное Николе.

      – Здесь не поместится еще один, – сказала Виолалибера.

      Возможно, Берн слишком сильно сжал ее ногу.

      – Я же тебе сказал: он здесь не останется.

      У меня закружилась голова, надо было сесть, но на матрасе оставалось слишком мало места, а садиться на пол я не хотел.

      – Ты ночуешь здесь? – спросил я Берна.

      – Когда хочу. Мы можем жить, как нам хочется.

      Никола улыбнулся,