И даже небо было нашим. Паоло Джордано

друг к другу, чтобы согреться, но это не помогло. Босые и дрожащие от холода, мы побежали в дом, по дороге я наступил большим пальцем на слизняка. Потом Чезаре принес нам по чашке горячего травяного отвара. Он был добр ко мне, добрее, чем к кому-либо другому. Он не заслужил от меня неповиновения.

      – Ну, так как? Согласен? – спросил Берн.

      – Забастовка, – тихо произнес я, вслушиваясь в это странное слово. – Я не против.

      Утром мы собрались под лиственницей для восхвалений. Из ежедневных молитв я любил их больше всего. Только по утрам Чезаре позволял нам надевать туники, в которых несколько лет назад мы приняли крещение. Он говорил, что при пробуждении мы чище.

      Он прочел мало понятный отрывок из Книги Иезекииля, который я слушал урывками. Все позади, повторял я себе, сон очистил сердце Берна.

      Чезаре попросил его найти в Евангелии от Матфея главу, где упоминается Гефсиманский сад. Флориана передала Берну Библию, он ее открыл. Находить в Библии нужные строки он умел лучше всех нас, а в последнее время даже лучше самого Чезаре. Берн положил раскрытую книгу перед собой, сделал вдох, чтобы начать чтение, но не издал ни единого звука.

      – Смелее, – подбодрил его Чезаре.

      Берн быстро взглянул на небо, потом снова на книгу. И закрыл ее.

      – Я не буду читать, – сказал он.

      – Не будешь? Но почему?

      Щеки у него залились краской. Я надеялся, что он не вылезет с разговором о компьютере в такой неподходящий момент, это сделало бы его смешным даже в моих глазах. Но Чезаре и так догадался, в чем дело. Он забрал Библию у Берна и передал мне.

      – Томмазо, будь добр, почитай нам сегодня.

      Со всех сторон нас обступали оливы. Если исключить дом и столбы с электропроводами, здесь были только мы и поля вокруг. Мы могли бы быть учениками, собравшимися в Гефсимании. Но если так, подумал я, среди нас должен быть свой Иисус, и должен быть свой Иуда.

      – От Луки? – спросил я, медленно переворачивая страницы.

      – Я сказал «от Матфея», – поправил Чезаре. – Двадцать шесть, тридцать шесть.

      Я нашел это место. Берн ждал от меня доказательства верности. Однако если бы он не получил его, все равно бы меня простил. Раньше или позже он должен был смягчиться.

      Но он выкрикнул:

      – Не читай!

      В его голосе слышался не наглый вызов, а отчаянная мольба.

      – Томмазо, мы тебя слушаем, – настаивал Чезаре.

      – «Потом приходит с ними Иисус на место, называемое Гефсимания…»

      – Не читай, Томми, – произнес Берн, но уже тише. Он знал, что держит меня в кулаке.

      Я отложил книгу. Чезаре спокойным движением взял ее и передал Николе. Тот начал читать, все время запинаясь, останавливаясь посреди фразы. Не успел он дочитать отрывок до конца, как Берн вскочил на ноги. Заведя руки за спину, он схватился за тунику, дернул ее кверху и сорвал с себя через голову. Потом бросил на землю, словно какую-нибудь рвань. Он часто дышал, плечи у него дергались. Бедный Берн! Он остался в одном белье перед лицом природы, такой беззащитный, такой рассерженный.

      Все присутствующие