С миссией в ад. Лев Аскеров

кардинал.

         Тополино сообразил: вопрос к нему.

      – Да, Ваше высокопреосвященство! – доложил нотарий.

      – Вазари подписал?

         Нотарий кивнул и, сделав несколько шагов вперед, положил перед ним лист с текстом приговора. Посмотрев на росчерк, Беллармино загадочно ухмыльнулся и не без потаенного умысла процедил:

      – По поручению Его Святейшества, я его утверждаю…

         И обмакнув в чернильницу перо, сверху, размашисто и наискосок, уверенно написал:

         «Утверждаю! Его высокопреосвященство, кардинал Роберто Беллармино.»

         И в этот момент звонарь церкви Санта Мария-Сопра-Минерва шесть раз бухнул по колоколу.

      – Шесть часов вечера, 16 февраля 1600 года от Рождества Христова, – бурча себе под нос, дописал он под своей подписью.

         Отложив роковой вердикт в сторону, Беллармино стал собирать в стопку, разбросанные по столу страницы рукописи обреченного еретика.

      – Помочь, Ваше Высокопреосвященство? – вызвался нотарий.

      – Нет! – коротко бросил кардинал.

         А ему, Доменико, так хотелось взять их в руки, и, хотя бы мельком, посмотреть в них. Теперь он их никогда не увидит. И те слова Ноланца: «У тебя, парень, будут мои бумаги» – ему, скорее всего, померещились. А они всё также лежали под властной и холёной ладонью кардинала… Вот он их снова обвязывает лентой. Причем туго, изо всех сил, словно стягивает ею кому-то горло. Хотя почему «кому-то»? Конечно же, Ноланцу.

      – Паскуале! – зовет кардинал. – Подойди!… Возьми!.. В них жуткая ересь. Завтра ты лично бросишь их к безбожнику в костер…

      – Есть, Ваше Высокопреосвященство!

         Строго буравя канцелярщика, он добавляет:

      – Я тебе доверяю, Паскуале. Ты преданный и честный христианин. Мы ценим тебя… Поэтому требую, чтобы ни один листик отсюда не пропал. Ни одна живая душа к ним не должна прикоснуться.

      – Есть Ваше Высокопреосвященство! – выпучив глаза, прохрипел растроганный горбун.

      – Последним их читателем должен стать огонь… На, возьми!

         Паскуале перекрестился…

         Теперь попробуй забери их у горбуна? Умрет – не отдаст. Нет, завладеть ими сегодня не удастся. А завтра будет поздно… И все-таки одна, но слабая надежда оставалась. Во время казни. Прямо из огня. Без помощника тут, однако, никак не выйдет. И такой,– промелькнуло в голове нотария,– есть. Лишь бы он согласился.

         «Надо говорить с Джузеппе Кордини. Если, – думал Тополино, – мне ничего не показалось и в «сучьей комнате» я слышал то, что слышал – значит он откликнется».

         Тополино оббегал всю тюрьму. Облазил всё здание суда. Все было напрасно. Дознавателя он так и не нашел. Джузеппе провалился словно сквозь землю. Правда, один из стражников, охранявших осужденных на смерть, сказал, что Джузеппе, сопроводив Ноланца в камеру, ушел пить. За дознавателем водилась слабость к возлияниям. И обильным. Пьяным, правда, никто и никогда его не видел. Зато все знали – что он пьет, сколько и где?

      – Если он тебе так нужен, беги в таверну «Морская качка», –