Постоялый двор «Три ноги». Заморочинские сказки. Наталия Алексеева

не вылезают: то Соловью-разбойнику крылья подрежут, то Чуду-Юду башки подрубят. Всё на благо отечества.

      Ежели в виду имеются художественные изыскания, то это снова не ко мне. Вот домовой Тихон сонеты строчит почем зря и читает свои творения, слушателей не спрашивая, хотят ли они этого.

      А я что? Я хочу наукой колдовства овладеть, для того и в школу волшебную поступила. На заочное обучение. А они такие дурацкие задания высылают!

      Плюнула я на грамотку ядовитой слюной, та скукожилась, словно огнем опаленная, и рассыпалась в прах. Пойду лучше бабуле по хозяйству помогу.

      А бабушка будто почуяла, что я в сердцах домашними делами заняться собралась.

      – Олеська, воды принеси!

      – Ба, – заканючила я. – Это надо на реку идти, ведра волочить…

      – Экая ты ты неумеха!

      Бабуля схватила метелку и давай помелом ведра щекотать. Те встрепенулись и рванули за порог, громыхая пустым нутром.

      – Ой, ба, дай я!

      – Погодь, тут слово волшебное знать надо.

      Шепнула мне на ушко слово заветное, и я кинулась ведерки догонять. С речки уж не скакали, шли степенно, как бабы на сносях. Боялись лишнюю каплю уронить.

      Работа отвлекла маленько от задания школьного, но выполнить-то его требуется!

      Тут мне Тихон на глаза попался. Он возле кадушки со сметаной пристроился и одной рукой очередные вирши крапал. Другую лапку в сметану запускал, да и прямо так, без ложки, с пальцев слизывал. Неаккуратный какой.

      – Слышь, Тихон, – я подсела возле и кадушку крышкой прикрыла. – Тебя какие люди вдохновляют?

      Тихон взглянул на меня неласково (сметана видать ему дороже дружеской беседы) и буркнул:

      – Лешачиха с черного леса и Водяница с Гнилого болота. А что?

      – Фу, Тихон, я тебя о вдохновении спрашиваю! И, вообще, про людей, а не про нечисть.

      – А… – Тихон почесал голову, и на затылке остались сметанные отпечатки шестипалой лапки. – Поэт у людей есть один. Шибко складные стихи пишет. Пышкин. Или Плюшкин. Какая-то съедобная фамилия, вкусная, но я запамятовал.

      И снова принялся скрести пером по бересте. Тут бабушка опять обо мне вспомнила.

      – Олеська, огород вскопай!

      – Ба, – заныла я. – Это ж лопату надо тащить, землю рыхлить…

      – Экая ты неумеха, – вздохнула бабушка. – Поди, скажи Ивану-дураку, что на огороде клад зарыт, а в самом дальнем углу закопай горшок с бумажками разноцветными, коими давеча проезжий вурдалак за постой расплатился.

      Какая я же все-таки умная у меня бабушка!

      Стоило лишь намекнуть Ивану, что в огороде спрятаны сокровища несметные, как через пару часов вся земля была перекопана, а сам Иван-дурак радостно играл цветными фантиками.

      А тут как раз Едреня-Феня к нам через забор головы свесили. Едреня правой рукой подтянулся, а Феня левой, и перепрыгнули к нам на двор. Стоят о двух ногах, о двух руках, двумя ртами щерятся – рады меня видеть, друзья мы с детства.

      – Едреня, – я запрокинула голову, чтобы его лучше видеть, – тебя какие люди вдохновляют?

      – Люди! Гы-гы-гы, – засмеялся Едреня и боднул Феню.

      – А тебя? – обратилась я к Фене. Благо далеко ходить не надо, обе головы на одном теле пристроены.

      Феня смутилась, дернула Едреню за нос и они обернулись березой раздвоенной. Ёшкины метелки! Стеснительные какие!

      Так за домашними делами день и пролетел: то дров нарубить, то щей наварить, то печь подновить, то гостей обслужить. У нас на постоялом дворе “Три ноги” забот невпроворот!

      Но вечером снова опечалилась я о задании из ВШИВо. Ну что мне им написать? Какие люди меня вдохновляют?! Тут бабушка сызнова обо мне вспомнила:

      – Олеська, подь сюды! Почитай-ка мне, внученька, книжицу на ночь.

      – Ба, – застонала я. – Мне еще школьное задание выполнять! Нет у меня времени!

      – Экая ты, Олеська, пессимистка, – сказала бабушка. – Ты книгу живой водой сбрызни, она нам сама сказы сказывать станет. Глядишь, и ты задание свое выполнишь.

      Сделала я, как бабушка велела. Сказка-то сказывается, а дело мое не делается!

      Глянула я на бабулю: лежит на печи, нос в потолок воткнула, ногу поперек избы протянула и на меня хитро посматривает.

      Благодаря ей, я и слово волшебное узнала, и в огороде наловчилась справляться и обычную книгу в говорящую превращать! Ёшкины метёлки! Тут до меня и дошло, что человек, который меня вдохновляет – моя бабушка!

      Письмо

      Раздался оглушительный стук в дверь и тяжелая книга выпала из моих рук, шлепнув по лицу.

      – Олеська, спать пора!

      Бабка. Ну кто ж ещё обо мне так печется!

      – Кончай зенки в книгу пялить, а то завтра, аки русалка мороженая будешь ползать!

      Я вздохнула, потому что грубиянка всё-таки моя бабушка, и бросила взгляд на часы. Но кукушка давно уже дрыхла, видать