Останемся чужими. Тата Златова

Они длятся вечность. Целую жизнь…

      – Ну, пойдем домой, ты же промок до нитки! Заболеешь ведь. Прячься, слышишь? – шепчу, укрываясь под его зонтом, наблюдая, как капли скользят по его волосам, лицу и одежде…

      Воспоминания подкрадываются, когда сажусь прямо на пол и достаю из шкафа альбом. Там, в обычной картонной коробке, пылятся фотографии. Наверное, надо было их разорвать в клочья. Но… не могу. Ни разорвать, ни выбросить. Все-таки прошлое. Местами радостное, местами сумбурное, но прошлое.

      До сих пор помню все лица и ощущения. Теплые объятия Виты, ее заверения о том, что никогда не предаст. Помню терпкий аромат одеколона Роберта и его прощальные слова: «Я полюбил другую»…

      Открываю последнюю страницу, задумчиво провожу пальцами по фото. Озорная и беззаботная блондинка с голубыми глазами, обожающая яркие береты и помады цвета бордо. Такой мне запомнилась Вита. И такой останется в моей памяти навсегда.

      Трудно представить ее больной, грустной, увядающей. Она всегда была неисправимой оптимисткой и заряжала позитивом окружающих. Этакий лучик света, который согреет всех… или обожжет.

      Это был какой-то морок, какое-то наваждение, как еще это назвать, если я смогла так легко разорвать нашу дружбу, – вспомнились строчки из письма.

      Поклонников у нее было море. Но влюбилась она именно в Роберта.

      Моего Роберта.

      Такого родного и чужого одновременно. Таинственного и так похожего на туман.

      Снова перед глазами кадры из прошлого.

      – Боже, как же я влюбилась! – радостно делюсь я, запрокидывая голову и любуясь идеально голубым небом. Я счастлива. Мне хочется поделиться своим счастьем со всем миром. Обнять. Смеяться. Летать.

      – Ты? Да быть не может! – фыркает подруга и присаживается рядом на лавочку. Мы сидим возле ее подъезда, в привычном месте. Только для меня теперь все по-новому. Все вокруг играет яркими красками.

      – Ну рассказывай скорей! – Вита нетерпеливо дергает меня за рукав: – Кто этот чудак, который так изменил тебя? Раньше тебя от книг не оторвешь, когда о поцелуе слышала – сразу краснела, а теперь тебя все время нет дома. Как ни позвоню – постоянно нарываюсь на Елену Анатольевну.

      – С ним невозможно думать еще о чем-то, кроме поцелуев, – признаюсь я и уже привычно краснею. Но не от самого упоминания, нет, а от того, что мы творили вчера у него дома. Но об этом лучше никому не знать. Иначе сгорю со стыда.

      – Ого! Ну, колись, кто это? – пинает она меня локтем в бок. – Я его знаю?

      – Не думаю.

      – Ну хотя бы фотку покажешь?

      Ветер ласкает мое лицо, и я щурюсь от удовольствия. Как же не хочется открывать глаза! Произношу лениво:

      – Завтра увидишь.

      Вита радостно верещит, а я наблюдаю за ней с улыбкой, еще не подозревая, какую ошибку собираюсь сделать.

      С того дня, как я их познакомила, я перестала узнавать свою подругу.

      Куда бы мы с Робертом не пошли, везде появлялась она, как будто преследовала. Не давала нам ни единой минуты побыть вдвоем. Постоянно звонила, приходила, придумывала