Поручик Ржевский и дама с солонкой. Иван Гамаюнов

заговор против монархии. Однако уверенности не было, ведь заговорщики не ездят на балы и не обсуждают своих намерений с первым встречным. Они собираются в тесный круг избранных, сидят в комнате с занавешенными окнами и обсуждают коварные планы.

      – Экая фантазия! – воскликнул поручик. – Полагаю, что идею с диктаторами не позволит осуществить армия.

      – В войсках – брожения, – многозначительно произнёс Никодимов. – Поэтому всё возможно.

      Они говорили ещё некоторое время, как вдруг в кабинет вошёл лакей Прошка и доложил:

      – Пётр Петрович, к вам жандармы пришли. Просят принять.

      Никодимов вскочил с дивана, с каждым мгновением всё больше бледнея.

      – Какие ещё жандармы?

      – Офицер с солдатами, – ответил Прошка.

      – Скажи им, что я не принимаю!

      Прошка хотел было уйти, но затем, вспомнив о чём-то, замялся:

      – Господин офицер просили передать, что никуда не уйдут и будут ожидать, ежели барин принять не захочет.

      – Тогда пусть подождут, – срывающимся голосом велел Никодимов. – У меня посетитель.

      Однако, как только лакей удалился, Никодимов уже не обращал на посетителя внимание. Хозяин кабинета кинулся к ящикам шкафа, отпер их, сгрёб в охапку часть бумаг, которые там были, побежал к изразцовой печи в углу, открыл дверцу и сунул внутрь всю кипу столь торопливо, что часть листов осталась лежать на металлическом подносе под дверцей.

      Ржевскому опять отчего-то подумалось, что Никодимов – враг монархии. Но мало ли зачем нужно жечь личный архив! А может, это переписка с дамами, которую жандармам лучше не читать.

      Сидя на диване, поручик молча наблюдал, как Никодимов выгреб из ящиков новую кучу бумаг и снова бежит к печке. Добра, которое требовалось сжечь, оказалось много, а зев был узкий, так что даже первая порция никак не желала пролезать, а вторая и подавно. Но Никодимов, казалось, этого не замечал. Он метнулся к столу, и на этот раз пришла очередь петербургских журналов, лежавших под пресс-папье. Сложив их трубкой, хозяин кабинета несколько раз ткнул ими в кучу бумаг, застрявших в печном зеве, как тараном в ворота, надеясь наконец пропихнуть всё внутрь печи.

      – Пётр, да вот же кочерга рядом, – заботливо подсказал поручик.

      Больше он ничего сказать не успел. Двери в спальню, из которых не так давно Никодимов выходил навстречу гостю, резко открылись. На пороге появился незнакомый господин в распахнутой шубе, под которой виднелся тёмно-зелёный мундир.

      – Ага! – победно воскликнул незнакомец, коршуном нависая над Никодимовым, стоявшим на коленях возле печки. – Так я и думал! Уничтожение компрометирующих бумаг!

      Он протянул руку и почти без труда вытащил из печи всё, что хозяин кабинета надеялся сжечь. Бумаги почти не пострадали – лишь края некоторых листов свернулись и почернели.

      В следующее мгновение открылись другие двери, через которые входил в кабинет Ржевский, и в них появился Прошка, а за ним, проталкивая его вперёд, – усатый офицер в светло-синем мундире и рейтузах с жёлтыми лампасами. Ещё несколько рядовых