Поручик Ржевский и дама с солонкой. Иван Гамаюнов

в итоге победило, потому что Тасенька дрогнувшим голосом произнесла:

      – Поручик, «воляй» – это по-французски «птица» как вид пищи, то есть не рыба и не мясо. А «пуле» – это по-французски «курица».

      Теперь настала пора Ржевскому смутиться, но он почти сразу нашёлся:

      – Получается, французский я всё-таки знаю? Ну, ладно. Знаю, так знаю. Давайте-ка лучше выпьем и закусим.

      * * *

      Опытный участник баталий всегда видит поле боя целиком, поэтому поручик заметил, что пока он беседовал с Тасенькой и Тутышкиным, Софья успела положить в тарелки себе и мужу различные деликатесы. Значит, рассказ о парижских ресторанах совсем не занимал её. Или она обиделась на показное невнимание Ржевского, поэтому сама притворилась безразличной и весьма занятой заботами о благоверном.

      Как раз в то время, когда Ржевский предложил приняться за еду, Софья солила «Кораблики с креветками» в мужниной тарелке – трясла над ними серебряной солонкой. Посолила изрядно, а затем хотела поставить солонку на стол, но поручик был уже наготове.

      Во время банкета и дамам, и кавалерам полагалось снять перчатки, и это открывало большие возможности для наступления! Ещё тогда, когда прелестные пальчики оставались сомкнутыми вокруг солонки, Ржевский протянул руку и будто нечаянно коснулся их:

      – Ах, простите, Софья Петровна, тоже хотел воспользоваться.

      Красавица-брюнетка посмотрела с подозрением:

      – А что вы собрались солить, Александр Аполлонович?

      Только теперь Ржевский сообразил, что допустил промашку – его тарелка была пока пуста.

      – Да, мне тоже любопытно, Александр Аполлонович, – сразу встрепенулся Тутышкин, который уже успел отпилить корму от одного из корабликов и наколоть на вилку, но так и не донёс до рта. – Можно подумать, вы пытаетесь ухаживать за моей женой!

      Воцарилось тягостное молчание. Наступление вдруг обернулось контратакой противника. Следовало что-то предпринять. Поручик напряжённо соображал, но не прошло и полминуты, как он лучезарно улыбнулся:

      – О! Да это у меня давняя привычка. Уж сколько лет прошло, а всё никак не могу отучиться.

      – Привычка ухаживать за чужими жёнами? – Тутышкин аж побагровел и, казалось, был готов вызвать Ржевского на дуэль.

      – Нет, вы не поняли, – ответил Ржевский. – Привычка касается употребления соли. В походах часто бывает, что есть приходится не за столом с тарелкой и приборами, а держать кусок пищи прямо в руках. Например, печёный в золе картофель. В декабре двенадцатого года я, знаете ли, часто такое едал. И в подобных случаях весьма неудобно сыпать соль на пищу, потому что значительная часть сыпется мимо. Гораздо удобнее опускать пищу в соль – самый краешек.

      Лицо Тутышкина, ещё некоторое время остававшееся багровым, постепенно вернуло себе первоначальный цвет, а Софья успела тихо вздохнуть.

      – Вот я и хотел по старой привычке, – продолжал Ржевский, – насыпать на тарелку горочку соли, а после опустить в неё… ну, к примеру, вот этот помидор! – В следующее