Маринка, хозяйка корчмы. Ульяна Гринь

поставила перед Чиби.

      – Попей немного молочка, пока каша сварится.

      Хлебушка бы ещё кусочек… Но, как знать, изобрели ли тут хлеб. Ладно, утро вечера мудренее, всё узнаю. А пока – вон, вода кипит, надо сыпать крупу.

      Конечно, проблемы мои никому не интересны, а для меня они пока слишком насущные. Например, сколько времени варится эта крупа, которую я никогда в жизни в глаза не видела? Или сколько её надо сыпать на… сколько литров в этом котелке? И чем отмерять? Я стояла над кипящей водой с мешочком крупы и морщила лоб в раздумьях. Потом решила: а, сгорел сарай, гори и хата, и бросила три полных горсти. Ложку бы ещё найти нормальную… А вот, висит большая деревянная, ею и буду мешать.

      Кроме крупы, я бросила в котелок ещё и кусок сливочного масла. Так делали в походе. Меня, правда, никогда не допускали к готовке, потому что опыта не было, но глаза не завязывали, так что я невольно видела всё. Что там готовить, каша и есть каша!

      Пока она бурлила в котелке, я домела пол, собрала весь мусор в красивую инсталляцию и нашла початую буханку чёрного хлеба в чём-то вроде деревянного таза.

      А потом пришёл хозяин, сел за стол и сказал на своём непонятном языке несколько слов. Я так поняла, что он хочет есть. Помешала кашу и ужаснулась.

      Мать моя женщина, ну как же так?

      Я всегда хорошо готовила. Всегда! Я умела из ничего сделать суп, салат и шарлотку. Могла запечь утку или фаршированного цыплёнка. Сварить кашу? Да без проблем! А тут…

      В котелке был каменный монолит из разбухших и затвердевших зёрен. К тому же со дна пробивался запах горелого. Я ковырнула «кашу» ложкой и попробовала. Как и боялась – совершенно несъедобно!

      Помертвела.

      Оглянулась на Аллена. Он хмурился и, похоже, даже рычал тихонько. Я пробормотала:

      – Простите, пожалуйста, я не знаю, как так получилось…

      Хозяин вскочил, подошёл к очагу и бросил взгляд на кашу. Посмотрел на меня таким взглядом, что стало холодно и жарко одновременно. А потом разразился такой тирадой, что я сразу поняла: он меня матом кроет! И да, «парсын», «парсын»… Да поняла я, поняла. Я виновата! Но действительно не знаю, почему каша вышла такой странной…

      Аллен рявкнул, как будто приказ отдал:

      – Арра-га самман!

      Тут уж и я не выдержала, крикнула:

      – Откуда мне знать, что это такое?! Я не понимаю ваш дурацкий язык! Не по-ни-ма-ю!

      – А-а-а! – он даже за голову схватился, и я подумала: сейчас волосы станет рвать с досады. Но нет. Подёргал только и резко вскинул одну руку, как будто собирался ударить меня. Я сжалась от страха, а внутри что-то словно оборвалось. Если вдруг… Если он сделает это, я его убью! Котелком! И сама пропаду…

      Громкий плач Чиби взрезал уплотнившийся воздух кухни.

      Аллен будто очнулся и опустил руку. В глазах его промелькнуло чуть ли не паническое выражение, но лишь на секунду. Потом он фыркнул и мотнул головой, направившись к ларю. А я бросилась к Чиби, которая всё ещё всхлипывала, со страхом глядя то на меня, то на отца. Обняв девочку, поцеловала её в макушку и сказала ласково:

      – Всё