Статус: все сложно. Дарья Белова

снова стала отступать, на виски уже не так давит, и я могу ехать.

      Завожу двигатель. Он не такой приятно урчащий, как у Ягуара. Того вспоминаю с любовью и грустью, а еще с нотками злости и обиды. Подвела меня моя малышка. Хотя подвела она не меня, а его.

      – Ты тоже моя малышка, – погладил я оплетку руля.

      Дом Лили находится в спальном районе. Не таком старом и тухлом, как некогда был у Марата. Совсем нет. Это новый район Москвы, с высокими домами и шлагбаумом во дворе. Практически не придраться.

      Паркуюсь возле подъезда. Сегодня повезло, тот тип, что вечно криво паркуется на этом месте, закрывая съезд, поставил свою тачку в другое место. Увидел его белую бэху, как только заехал на территорию двора.

      Набираю красивые цифры на домофоне и жду ответа. Противный треск звонка еще бьет по ушам и хочется прикрыть их, может, так звук станет тише.

      Лиля открывает дверь, даже не спросив, кто там. Получит у меня выговор.

      Лифт чистый, в подъезде не воняет мочой. Снова провожу параллели с тем домом, где Лиля с Маратом вечно зависали.

      Я вытащил ее оттуда, друг. Теперь у нее все хорошо. Интересно, а что бы ты сказал, если увидел этот дом, этот подъезд, квартиру? Наверное, удивлялся, восхитился. Тебе так понравилось все, что ты видел у меня дома. А что бы ты сказал, узнав, что у тебя растет прекрасный сын?

      Дверь уже открыта, а Лиля стоит с Тимом на руках и ждет, когда откроются створки лифта. Их голоса я слышал еще находясь там.

      – Скажи привет дяде Глебу, – обращается она к сыну.

      Тот уже тянет ручки, утыкается мне в шею и обнимает.

      – Привет, – картаво здоровается мальчишка.

      У Тима темные волосы, которые вьются на концах, и они выглядят милыми и очаровательными. Правда с такой прической он становится похож на девчонку, но Лиля наотрез отказывается стричь короче. Потому что “так было у Марата”. Тим пошел в него: темные волосы, карие глаза, наивный взгляд, который превращался в грозный, стоит убрать его любимую игрушку. Ему через пару месяцев исполнится три года. Совсем мальчишка, ребенок. Который с самого своего рождения не видел отца. Его друг совершил ошибку, из-за которой его и не стало.

      – Да проходи ты уже. Что встал в дверях? Или ты как всегда на пять минут, Навицкий? Совсем гордым стал, да, бизнесмен? – подкалывает она меня.

      Прошло больше месяца после аварии, когда я решился набрать Лиле. Мне очень хотелось извиниться. Чувство вины было оглушительным. Я засыпал и просыпался с ней. Жил с ней. Живу.

      Лиля ответила на звонок сразу. Может потому, что звонил уже не со своего номера. Я его просто поменял. По крайней мере, мне хочется так думать. Голос был убитым, низким и хриплым. Это терзало меня сильнее, топило, грубо окуная мою голову в ту жу вину и не давая вырваться и сделать вдох.

      Мы встретились в каком-то дешевом кафе, где даже не удосужились нанять официантов. Нам пришлось заказывать у кассы вонючий кофе и старые эклеры. От них пахло затхлостью и плесенью. Но это место выбрала Лиля. Я не стал ей перечить. Просто пришел, куда сказали. Глупо. Надо было позвать