Царство. 1951 – 1954. Александр Струев

и повесил трубку.

      Через полчаса Хрущева и Булганина сменили.

      Ворошилов смотрел на вождя как-то по лисьи, а Каганович вообще не смотрел, завалился в глубокое кресло и пробовал дремать. Он даже не пошел проведать больного, его беспокоили сейчас совершенно другие мысли, а не этот немощный, рябой, уже дурно пахнущий старик.

      Берия сидел в кремлевском кабинете Маленкова:

      – Скорей бы сгинул. Вот он у меня где!

      – И я жду развязки. Когда, когда? – Как эхо в голове! – Георгий Максимович медленно выговаривал слова.

      – Руки чешутся падаль в могилу столкнуть! Только и делал всю жизнь, что перед ним пресмыкался!

      – Лукомский говорит, надежды нет, умрет, – подтвердил кадровик, он пил чай с молоком.

      – У меня при нем свои люди, – вполголоса добавил Берия.

      – И хорошо, забота надежней будет, – отрешенно ответил Маленков.

      – Надо с Молотовым потолковать, а то понесет дядю! Видел, как он в сталинское кресло запрыгнул?

      – Узрел.

      – И Хрущев, как пес цепной, на всех лает. Его направлять надо.

      – Хрущ наш, – вскинул голову Георгий Максимович, – а с Молотовым ты сам потолкуй, он меня слушать не будет, чересчур гордый.

      – Поговорю. Налей-ка твоего чайку.

      Маленков приподнял заварной чайник.

      – Повезло нам, – улыбнулся Лаврентий Павлович. – Разбил вампира паралич. Ну, счастье! – он широко, во весь рот, заулыбался, а потом отхлебнул крутой заварки.

      – Постой, а молочко? – спохватился Маленков.

      – Услышал Бог молитвы! – радовался Лаврентий Павлович. – А то так бы и сидели шутами гороховыми. Рябой и меня чуть не угробил! Мне разрядка нужна, поеду подурачусь, – закончил Берия.

      – О твоих дурачествах вся Москва гудит!

      – Да хер с ней! Я на пределе. Сам посуди, каждый день в одной клетке с драконом.

      – По городу слухи ползут, что ты молоденьких девиц по улицам ловишь, затаскиваешь к себе и насилуешь.

      – П…ят! – отмахнулся Берия. – С тремя, правда, было, нет, с четырьмя, их точно на улице отловил, ну и подвез, – заулыбался маршал. – Но они не возражали. Я баб не обижаю.

      – Заканчивай, Лаврентий, заканчивай!

      – Девчонки меня любят. Да, да, Егор, да! И не верти головой! Я в любви ласковый, – и маршал изобразил на лице умиление. – Старые клячи надоели. Иногда, сам знаешь, свежатинки хочется! А слухи, – потянулся Лаврентий Павлович, – каких только слухов на Москве нет! Народ любит посудачить, посмеяться, поудивляться и от страха потрястись. Страх народу необходим. А девоньки сладенькие – моя единственная радость! Зойка, – вспомнил возлюбленную маршал, – беременна, ее мучить нельзя, вот я и путешествую потихоньку. Знаешь, есть у меня одна такая кареглазая, с маленькими сисечками! – мечтательно заморгал Берия.

      Маленков строго посмотрел на товарища.

      – Сейчас, Лаврентий, мы на виду, держи себя в руках!

      – Хватит! – отмахнулся Лаврентий Павлович. – Позвони-ка в Волынское, узнай, не подох случайно наш Бог?

      Маленков