Не в масть. Зарисовки из жизни людей и собак. Николай Лейкин

на обед – рубль, и прошу не выходить из этой нормы, – продолжал Порфирий Васильевич. – Но так как сегодня у нас сладких пирогов много, то можно не рубль, а поменьше.

      Опять никакого ответа.

      Вошла кухарка.

      – Обед барыня после меня закажет, после меня, – заговорил Порфирий Васильевич.

      – Да я вовсе не за этим… – отвечала кухарка. – Там в кухне хозяин этих самых официантов пришел, что закуску в день свадьбы делали. Деньги по счету требуют…

      – Какие деньги? Я уже сказал, что деньги за закуску должен отдать отец Катерины Петровны! – воскликнул Порфирий Васильевич.

      – Он говорит, что был там, но там не отдают. Сюда прислали.

      – Знать ничего не знаю! Ведать ничего не ведаю! Гони вон!

      Показался сам хозяин официантов – осанистый бакенбардист.

      – Позвольте, господин… Ведь вы же заказывали закуску, а не они… – заговорил он.

      – Тесть! Тесть! Знать ничего не хочу! Я заказывал по поручению! – закричал Порфирий Васильевич. – С него и получайте.

      Катерина Петровна выскочила из-за стола и вся в слезах убежала в спальную. Порфирий Васильевич через минуту тоже отправился за ней и припер двери. Из-за запертых дверей вскоре послышалось:

      – Идите вон отсюда! Я не могу вас видеть! Вы душу мне истерзали!

      Он, весь красный, с трясущимися губами, вышел из спальной, надевая вицмундир. Остановившись у дверей, он сказал:

      – Ну хорошо, Катерина Петровна, теперь я вас оставлю, потому что мне пора на службу идти, но сегодня после службы мы с вами поговорим, основательно поговорим. Прощайте. Матрена! Запри! – крикнул он кухарке, взял шапку, накинул на себя шубу и ушел.

      Через полчаса Катерина Петровна отворила дверь спальной, вышла оттуда заплаканная и стала вытаскивать в гостиную два узла из простыней. В узлах виднелись две подушки, платья, одеяло, шуба.

      – Матрена, вынеси мне, пожалуйста, эти два узла на извозчика, – сказала она кухарке. – А там есть сундук с бельем, так за сундуком я от папеньки пришлю.

      – Матушка! Сударыня! Барыня! Да куда же это вы? – заговорила кухарка.

      – К маменьке… Довольно… Я не могу с ним жить…

      – А как же барин-то, матушка барыня? Ведь он вернется и спросит.

      – Так и скажешь ему, что Катерина Петровна, мол, уехала к отцу с матерью.

      – И когда же вернетесь, барыня?

      – Никогда. И ему это скажи: никогда. Совсем, мол, не вернется. И чтоб он не смел туда приходить. Так и скажи, чтоб не смел приходить.

      Кухарка заревела вслух и стала отирать глаза передником.

      – Выноси! Выноси узлы! – крикнула Катерина Петровна кухарке.

      Через четверть часа она уехала.

      IX

      Петра Михайловича не было дома, когда явилась под родительский кров Катя. Петр Михайлович находился уже на деле, в лавке. Анна Тимофеевна сначала поняла так, что дочь только в гости приехала к ним. При встрече, целуя ее в прихожей, она говорила:

      – Вот и прекрасно, что приехала к нам пораньше. У нас и позавтракаешь теперь. А то что дома одной без мужа-то