Закон семьи. Анне Штерн

мое дело. Ни Тамар, ни этот… ребенок… – она выдавила из себя это слово, – меня не касаются. Раз мой бедный сын так слеп, что хочет жить с шиксой, я не буду таскать кровавые простыни по квартире.

      – Хорошо, – сказала Хульда, заметив в своем голосе холодные нотки, сменившие вежливость. – Я надеюсь, вы сдержите слово.

      С этими словами она протиснулась мимо худой женщины, увидев, что она моложе, чем сначала показалась в полумраке. Хульда дала бы ей не больше сорока, однако впалые глаза, пышущие гневом, и глубокие морщины на лбу говорили об обратном. Словно жизнь преждевременно выпила все соки из Рут Ротман и оставила ее увядать.

      Хульда обернулась напоследок, обращаясь к Тамар, громко и внятно:

      – Не бойтесь. Когда начнутся схватки, позвоните моей хозяйке. Я тут же буду у вас.

      Она не могла разглядеть лица молодой женщины, но чувствовала, что ее слова дошли до адресата.

      Казалось, страх – тот двигатель, который приводит женщин семьи Ротман в движение, боязнь и глубокая печаль – вот что не отпускало обеих женщин.

      Но боязнь чего? Хульда задавалась этим вопросом, пробираясь через толпу на улице Гренадеров. Она догадывалась, что страх Тамар не был обычным страхом первородящей. И, как ни противилась, она чувствовала, что смесь любопытства и заботы о подопечной овладевает ею и, медленно и с тихим жужжанием, приводит в движение маленькие шестеренки в ее мозгу.

      4

      Понедельник, 22 октября 1923 г.

      Безе таяло во рту Феликса как сладкий снег. Он взял еще кусочек, чтобы продлить чудесное покалывание сахарных кристалликов на языке.

      Десерт неспроста так называется, рассуждал он, baiser означает на французском «поцелуй». Было ощущение, что целуешь любимую, то же покалывание, та же сладкая боль…

      Он смущенно проглотил клейкую массу. Наконец виновато пощупал круглый животик, с каждым месяцем, казалось, все больше выпирающий под жилеткой. Ему было противно свое отражение в зеркале, особенно в профиль. Его к тому же ужасно раздражало, что его мысли все время возвращались к ней, к давно забытым временам, что он, вспоминая их с Хульдой поцелуи, до сих пор видел перед собой ее лицо. Так что же это с ним такое, чем он недоволен? Феликс женился на женщине, выглядевшей как кинодива, он богат, в то время как Хульда, одинокая девушка, которая в поте лица зарабатывает себе на жизнь. Он остался в выигрыше, так чего же ему от нее еще нужно?

      Ответ на этот вопрос он отлично знал. Но ни за что на свете не признался бы себе в этом.

      К сожалению, жена Хелена в последнее время редко использовала свои ангельские губы для поцелуев. Из ее рта в большинстве случаев вылетала брань: Хелена выражала недовольство мужем, называла его ленивым и прожорливым мечтателем, не замечающим знаков времени. Который бездействует, в то время как в городе открываются новые возможности для сильных мужчин, способных взять бразды в свои руки и обновить государство, управляемое тряпками и пособниками евреев и разваливающееся по их вине. «Будь настоящим мужчиной», – постоянно призывала Хелена с таким взглядом, по