Зима в Мадриде. Кристофер Джон Сэнсом

уже был дома и открыл дверь на звонок Гарри. Переодетый в джемпер с ярким орнаментом, он лучисто улыбался гостю, глядя на него сквозь очки:

      – Привет, Гарри! Хорошо добрался?

      – Спасибо. – Гарри пожал ему руку. – Как ты, Уилл?

      – Держусь, как все. Как твои уши?

      – Почти в норме. Одно немного глуховато.

      Уилл отвел Гарри в холл. Из кухни, вытирая руки о полотенце, вышла высокая стройная женщина с мышиного цвета волосами и недовольным вытянутым лицом.

      – Мюриэль… – Гарри заставил себя тепло улыбнуться. – Как вы?

      – Борюсь за жизнь. Не буду жать тебе руку. Я готовила. Думаю, можно пропустить чай, давайте сразу обедать.

      – У нас отличный стейк, – подхватил кузен. – Договорились с мясником. Ну давай проходи, тебе нужно умыться.

      Гарри останавливался в дальней спальне. Там помещалась большая кровать, туалетный столик украшали несколько безделушек на салфетках.

      – Я оставлю тебя, – сказал Уилл. – Умойся и приходи вниз.

      Гарри сполоснул лицо над небольшой раковиной и, вытираясь, разглядывал себя в зеркале. Он немного поправился, его крепкое тело от недостатка физической нагрузки в последнее время раздалось, подбородок округлился. Люди говорили, что у него привлекательные черты, хотя сам он всегда считал свое лицо под кудрявыми каштановыми волосами немного широковатым, чтобы его можно было назвать красивым. Вокруг глаз появились новые морщины. Он попытался придать своей физиономии как можно более безразличное выражение. Сможет ли Сэнди прочесть его мысли под такой маской? В школе прятать свои чувства было нормой поведения, эмоции выражали, только сжав челюсти или вскинув бровь. Все присматривались друг к другу, искали мельчайшие признаки задетых чувств. Теперь ему нужно научиться ничего не выдавать мимикой или даже вводить ею в заблуждение. Гарри лег на постель, вспоминая школу и Сэнди Форсайта.

      Гарри сразу понравилось в Руквуде. Школа размещалась в здании XVIII века в сельской глубинке Сассекса. Ее основала группа лондонских бизнесменов, которые вели торговые дела за морями и хотели дать образование сыновьям офицеров со своих кораблей. Названия торговых домов отражали их морское прошлое: Роли, Дрейк и Хокинз. Теперь сюда посылали своих отпрысков чиновники и мелкие аристократы, а стипендии на обучение некоторых мальчиков выплачивали из их наследства.

      Школа и ее порядки дали Гарри ощущение сопричастности и цели существования. Дисциплина была суровая, но у него не возникало желания нарушать правила, и он редко получал выговоры, тем более наказание палкой. Он успевал по большинству предметов, особенно по французскому и латыни, – языки давались ему легко. Спортивные занятия тоже доставляли удовольствие, больше других нравился крикет с его размеренностью. В последний год учебы Гарри был капитаном юношеской команды.

      Иногда он в одиночестве прогуливался по главному холлу, где висели фотографии выпускников каждого года, останавливался и разглядывал снимок 1902-го, с которого на него из двойного ряда стоящих