Портрет леди. Генри Джеймс

лавки можно очень выгодно сдавать.

      Изабелла изумилась; мысль о лавках была для нее внове.

      – Надеюсь, дом не станут сносить, – произнесла она. – Я так люблю его.

      – Не понимаю, за что ты его так любишь. Здесь умер твой отец.

      – Да, но из-за этого я не разлюбила его, – спокойно ответила девушка. – Я люблю места, где происходили какие-то события, пусть даже грустные. Здесь многие умерли, но дом был полон жизни.

      – И об этом ты говоришь «дом был полон жизни»?

      – Я имею в виду переживания – человеческие чувства, страдания. И не только страдания, я в детстве была здесь очень счастлива.

      – Тебе нужно во Флоренцию, если ты любишь дома, где что-то происходило – особенно смерти. Я живу в старинном дворце – в нем были убиты три человека. Три человека, о которых известно, и я не знаю, сколько еще.

      – В старинном дворце? – повторила Изабелла.

      – Да, моя милая. Это совершенно другое дело. У вас здесь все очень уж… как-то по-мещански.

      Поскольку Изабелла всегда была очень высокого мнения о бабушкином доме, она слегка рассердилась, но это не помешало ей искренне воскликнуть:

      – Как бы мне хотелось поехать во Флоренцию!

      – Если будешь умницей и станешь делать все, что я тебе скажу, я возьму тебя с собой, – сказала миссис Тачетт.

      Волнение Изабеллы усилилось. Она вспыхнула и промолчала. Потом улыбнулась тете.

      – Делать все, что вы скажете? Не думаю, что могу обещать вам это.

      – Конечно, это на тебя и не похоже. Ты любишь все делать по-своему, но не мне тебя в этом упрекать.

      – И все же ради Флоренции, – воскликнула Изабелла, – я готова дать почти любые обещания!

      Эдмунд и Лилиан все не возвращались, и целый час ничто не прерывало беседу миссис Тачетт с племянницей, которая нашла тетушку очень необычной и интересной. Тетушка оказалась именно такой оригиналкой, какой Изабелла всегда ее себе и воображала. До сих пор, если она слышала, что кого-то называют эксцентричным, этот человек казался ей неприятным. Само слово вызывало у нее представление о какой-то нелепице, о разрушенной гармонии. Но тетя прояснила ее представление и привнесла столько свежих впечатлений, что Изабелле пришло в голову, что все это время она преувеличивала прелесть гармонии. Изабелла не встречала никого занимательнее этой маленькой, иноземного вида женщины, с тонкими губами и горящими глазами, у которой изысканные манеры искупали невзрачную внешность и которая, сидя здесь в поношенной накидке, со знанием дела рассказывала о европейских королевских дворах. Миссис Тачетт не была тщеславной, но любила высшее общество, и сознание, что она производит впечатление на искреннюю, впечатлительную племянницу, доставляло ей удовольствие. Но прежде Изабелле было задано множество вопросов, и по ответам миссис Тачетт заключила, что племянница весьма неглупа. В свою очередь Изабелла стала расспрашивать тетку, и все ее ответы казались девушке невероятно увлекательными. Миссис Тачетт дожидалась