Мозамбик. Иван Бакунин

загадочно поглядел мимо неё в пол, взяв паузу.

      Светлана схватилась за сердце.

      – Ой, ну, что вы право, голубушка?

      Шепелев вскочил и побежал за графином с водой. Налил воды в стакан и протянул женщине.

      – Я думаю, всё это закончится хорошо. Говорю же, власти делают всё возможное и невозможное, – успокаивал Шепелев.

      Светлана сделала пару глотков, отдала стакан Шепелеву и сморщилась.

      – Что с вами? – забеспокоился посол.

      – Тошнит. Где у вас тут туалет?

      ***

      Пленники брели уже восьмой день по саванне. Повстанцы решили устроить привал. Ломовский со Скороспеловым упали под свинцовое дерево, пытаясь спастись в его тени. Скоро рядом с ними лёг Алешков. Они уже начали постепенно обрастать кто бородами, кто густыми щетинами. У Сергея борода росла медленно.

      В пяти шагах от них лежал лицом к небу Рыжков и причитал:

      – Пристрелите меня, пожалуйста. Или дайте пожрать. Есть хочу!

      – Нытик, – тихо сказал Скороспелов.

      – В экстремальных ситуациях проявляется нутро человека, – добавил Алешков.

      – Пристрелить бы его, в самом деле, – буркнул Фёдор Янушев, лежавший недалеко от страдальца.

      – Слабый он, и что в том? – вступился за Рыжкова Сергей. – И я слаб.

      – Не гони пургу, – слова Сергея не убедили Алешкова.

      – Не хорошо что-то мне. У меня же язва и здоровье никудышное, а я попёрся в эту дыру сраную на чёрный континент, – продолжал Сергей.

      – Всякий советский человек стремится к подвигу, нас всех так воспитывают, не на ратном поле, так на экономическом поприще – должен кто-то помогать отсталым странам, – то ли философствовал, то ли язвил Алешков.

      – Подвиг тут ни при чём.

      – Деньги?

      – Да, хотел заработать на отдельную квартиру в Ленинграде, а по сути не в деньгах дело, а во мне, в моей проблеме. Светка давно родить никак не может. Я чувствовал себя виноватым перед ней; не знал, как быть и что делать. Квартира – только предлог, на самом деле, я хотел что-то кардинально поменять в нашей жизни. Она сама напросилась со мной поехать. Любит меня, а зря. Где-то глубоко-глубоко в подсознании своём у меня думка вертелась: что-то случится со мной, и Светке будет от меня освобождение. Вот и сбылось то, что себе о себе надумал. Пусть только с ней будет всё в порядке.

      – Накаркал, – сказал Алешков.

      – Накликал беду. Ладно на себя, а мы-то тут причём? – жаловался Скороспелов.

      – Иван, не ожидал от тебя такого мракобесия, – сделал ему замечание, находившийся неподалёку Фролкин.

      Мимо шёл и остановился Улыбин, пропыхтел, поглядел куда-то вдаль.

      – Куда нас ведут? – вопрошал он.

      – Ясен пень, в Родезию. Там не любят советских, – ответил Иван Скороспелов.

      – Непохоже. Родезия на юге, а мы, кажется на север движемся, – заметил Улыбин.

      – Такое ощущение, что мы по кругу ходим, – подал голос оклемавшийся Рыжков. – Может быть,