Против всех. Рашит Сайфутдинов

фанат своей богини. Приближен к жрецу.

      Но теперь – все. Кончились игры.

      Башка глазела. Рот кривился. То ли от боли, то ли от злости. А может, и от того, и от другого. Это неважно. Важно то, что тварь пока жива. Добивать смысла нет. Обезглавленное тело монстра уже не склеить. Тело бьется в агонии. Вампир это видит. И его глаза горят ненавистью.

      Антиупырь крепче сжал меч. Прожег ответной ненавистью подыхающую тварь. Получай, гнида. Так и надо. На твоей совести – сотни загубленных жизней. Ты убивал. Не стесняясь в средствах. Не гнушаясь ничем. Не ради жратвы. Вампиры пьют кровь. Это их суть. Но этот… этот убийца. Убивал ради того, чтобы развлечься. Предпочитал женщин и девушек. Чтобы сначала долго и извращенно насиловать. И медленно, наслаждаясь, убивать.

      Но все это в прошлом.

      Сколько таких тварей удалось обезвредить за последние годы?

      Сколько еще бродит по земле, губя жизни?

      Антиупырь задавался этим вопросом каждый раз. И каждый раз ответ не радовал. Но и не огорчал. Только взгляд, прожигающий ответной ненавистью, с каждым разом становился страшнее. С каждым разом ответная ненависть становилась осознаннее.

      Каждый раз он убеждался, что не свернет со своего пути. И что этот путь – единственно верный.

      Не было только слов.

      Ненависть оставалась молчаливой.

      Он повернулся к девушке – та стояла, ни жива ни мертва. В шоке. Ну, это понятно. И не ново.

      У нее тоже не было слов.

      Глаза расширены от ужаса. Рот подрагивает. Слова рвутся наружу. Или крик?

      Надо убрать меч. Что Антиупырь и сделал. Не сводя взгляда с девушки. Потом догадался отвернуться. Нет, не нужно. Не нужно, чтобы она видела этот взгляд. Это лицо. Хотя какой там! На пустыре темно. Видимость хреновая. Но она может почувствовать. То, что бушует внутри после убийства вампира, нельзя не почувствовать со стороны.

      Он подумал, что мог бы успокоить ее. Подойти, обнять, поговорить. Сказать, что все в порядке. Что теперь все хорошо. Что ее не изнасилуют. Не замучают. Не заставят молить о смерти, чтобы потом, наслушавшись, отгрызть язык. Вампиры делают такое. Нередко.

      Он подумал, что мог бы назвать ей свое имя. По-простецки так сказать: «Меня Серегой звать, а тебя?»

      И познакомиться с ней. Снова сказать, что все будет хорошо. Что он отведет ее домой. И что ей больше никто не будет угрожать.

      Но только подумал. Не сказал. Нельзя говорить. Нельзя врать о безопасности. Нельзя отводить ее домой.

      Потому что она – меченая. Из-за нее убили вампира.

      Потому что на нее будет продолжаться охота. Ей будут мстить. Мстить за этого высокопоставленного засранца, что все еще пялится и скалится, никак не желая успокоиться. Даже с отрубленной головой.

      Обморок спасает девушку от избытка впечатлений. Она медленно, закатив глаза, оседает на землю. Антиупырь подскочил к ней, подхватил. Медленно и бережно уложил.

      Сначала надо убрать и закопать труп вампира. Башку отдельно,