Загадка Бернулли, или Закулисье «Спортлото». Николай Вингертер

испорчено – Розенский вернулся домой злым. Он долго и пристально разглядывал себя в зеркале, словно актёр в театральной уборной перед выходом на сцену, пытающийся обнаружить пропущенные гримером важные детали маски-лица. Розенский любил себя: гладкую и холеную кожу, лицо с чуть отечными веками, что вовсе не свидетельствовало о болезни сердца или почек, а, наоборот, придавало лицу какой-то налет усталости и задумчивости, даже привлекательность; любил руки, мягкие и ухоженные, как у хирурга или пианиста, не знающие грубого физического труда; любил свои глаза, карие, во влажной задумчивости которых таилось то, что принято называть «чужая душа – потёмки». Он тщательно побрился, долго принимал ванну, потом провожал ленивым взглядом, как сбегает в водосток мыльная вода, кружась воронкой, и прикидывал, как бы расчетливее распорядиться деньгами, полученными от брата. Как ни складывал в уме возможные расходы на закуски и блюда в ресторане, а в особенности если заказывать спиртное, – получалось с большой натяжкой, и был от этого страх, что может не уложиться; а что было ужаснее всего, опозориться в первый же день с женщиной. Он решил, что в ресторан Арумову не будет приглашать, а поведет в какое-нибудь кафе, где цены ниже.

      В прихожей зазвонил телефон. Розенский взял трубку и услышал голос Валерия. «Прости, Миша, – причитал Валерий, – я только что у себя в портмоне обнаружил лишнюю купюру в три рубля, которой не должно быть, потому что из полученного аванса отделял тебе именно семь таких купюр. Но, видимо, ошибся». – «Брат, что ты такое говоришь, я еще и не разворачивал свёрток, – соврал Розенский-младший. – Если даже ты положил шесть купюр, а не семь, то это совсем не страшно». – «Всё же мне очень жаль, – продолжал Валерий, – сегодня ведь суббота. В такой день сделать что-то, а еще сделать плохо – вдвойне грех!» – «Не отчаивайся, главное, ты меня выручил в важный для меня день, и это дорогого стоит. Тебя Бог за это вознаградит!»

      Через час Розенский, одетый как для прогулки за город в тонкой вязки свитер поверх белой сорочки, джинсовые брюки и легкие туфли, прохаживался вдоль павильонов в городском парке, где только что закончились официальные мероприятия и начались гулянья. Он посмотрел на часы: стрелки показывали двенадцать; ругнул себя, что накануне не осмелился назвать ни место, ни время встречи в парке, считая, что было бы слишком навязчиво с его стороны, теперь оглядывался по сторонам, пытаясь найти Арумову. Морщина досады пролегла у него между бровей, когда подумал, нахмурившись, что пришел еще и с пустыми руками – без цветов. Но успокоил себя тем, что они условились просто увидеться на городских гуляньях, это не было свидание, на которое следовало обязательно прийти хотя бы с одной розой. Он вспомнил, что было принято назначать встречи в парке у главного фонтана, и пошел к нему. Через пару минут действительно увидел Арумову на лавочке у фонтана.

      День был ветреный, не по-летнему прохладный (прогноз Валерия не оправдывался); на юг, торопясь и сталкиваясь, словно убегали от кого-то, быстро плыли