Черная нить. Александр Операй

фельдшерица! Небось сбежала из монастыря. Там медицине и научилась.

      Даутцен тронула Ирен за руку:

      – Старая бабка?

      – Да девка она молодая. Бледная, как смерть и вся в черном.

      – Тебе то откуда знать? Может она и тебя воскресила? Я вот всегда думала, Ирен, что ты знатная упыриха! Сколько крови с меня попила.

      – Ты. И глагол "думать" в одном предложении.

      Катерина рассмеялась.

      Звонкий смех. Слишком громкий. Беспечный.

      – Не к добру это.

      Катерина вдруг осеклась.

      Что-то было не так.

      Карета стояла на месте.

      Нечто сомкнулось и поглотило в себя лошадей, повозки, воинов, слуг и вещи. Оно лежало на полях и уходило по дороге прямо в Затонувший лес. Облака наконец-то упали на землю. Мгла расползлась во всю ширину мира, словно грязь по обочине.

      Тишина.

      Один из воинов заглянул в карету и буркнул:

      – Сидите на месте.

      Он свистнул двум своим товарищам, и они поскакали в начало обоза.

      5

      Кто-то кричал.

      Боль. Страх. Смерть.

      Лошади встрепенулись и заржали. Они дернули карету, но не понесли. Мир так и остался стоять на месте, словно ничего не случилось.

      Тишина.

      Дыхание Ирен. Громкое. Влажное.

      Оно стучит. Это глупое сердце. Шум крови в ушах. И этот мерзкий: тук-тук-тук; тук-тук-тук.

      Катерина глядит вперед. Там ничего нет. Только обивка кареты.

      Даутцен открыла дверь и вышла наружу.

      Было холодно, но не так как зимой.

      Девушка поскользнулась на грязи и едва не упала.

      Вот бы Катерина смеялась! Только теперь она сидит в карете с таким видом, будто холод тянет из нее жизнь.

      Как же тошнит.

      Впереди только туман. Ничего не видать. Ни людей, ни животных. Все будто исчезло в серой, молчаливой мгле. Она не уходит и не расступается. Нависает стеной. Кажется, что протяни Даутцен руку и она сможет прикоснуться к этому.

      Где-то впереди кричат. Шум драки. Невидимые люди орут друг на друга.

      Голоса отражаются эхом. В них только боль. Звук такой высокий, что перестает быть похожим на человеческую речь. Сквозь крики пробивается смех. И радость. Кому-то все происходящее кажется шуткой? Безумие…

      Даутцен готова бросится вперед и бежать в самую гущу событий, лишь бы не оставаться во мгле. Она должна выбраться из тумана. Здесь слишком тошно. Здесь нет ничего. Только неведенье.

      Что-то несется к девушке на встречу. Оно огромное и тяжелое. Его шаги разносятся по земле, словно удары деревянного молотка.

      Это твое сердце, Даутцен. Кровь шумит в ушах.

      Из тумана вырывается лошадь. Она вертит головой во все стороны. Ее огромные белые зубы хватают воздух, словно ищут опору для тела.

      Всадник едва держится в седле.

      Николай весь в крови. Он больше не похож на того ухоженного и горделивого мужчину средних лет, каким Даутцен видела его в доме своего отца. Теперь это грязный и напуганный человек. Он изо всех сил дергает поводья и лошадь