Сжечь Барселону. Константин Викторович Демченко

я в данный момент вижу собственными глазами? Правильно, никак. Я ведь мог просто не обращать внимания на эти мелкие буквы, я мог видеть где-то точно такие же доски без надписей, мог… Много чего мог, в общем.

      Вот только я эти доски выбирал очень тщательно, их комплект стоил как нормальный такой смартфон – сделаны из вишни, клена и сапеле, принты и дизайн я выбирал лично, с обратной стороны авторская подпись. И они, и правда, в первую очередь для меня самого, были обещанием скорого путешествия, если угодно, приглашением приятно провести вечер в парижской кофейне со свежим десертом. Это для неё доски выглядели довеском к цветам, а для меня цветы были лишь их обрамлением. Само собой, ценник я не приклеивал, а намёк на «voyage» должен был оставаться намёком до последнего момента. А остался навсегда.

      Я взял доски и поставил их на стол. Буду сюда собирать всё то, что вызовет мои подозрения. Пока не знаю, зачем. Попробую разобраться по ходу дела.

      Ещё порядка двух часов я потратил на осмотр всей квартиры. В результате, к доскам присоединились ещё несколько вещей.

      Стеклянный шар, привезённый из Греции, внутри которого вместо афинского Парфенона оказались развалины дельфийского храма Аполлона. И там, и там мы были, но шар точно покупали в Афинах, а из Дельф прихватили только полный чемодан впечатлений. Та поездка была для нас первой совместной, так что я помнил хорошо и её саму и всё, что в ней происходило.

      Потом, немного посомневавшись, я отправил на стол подарочное издание Омара Хайяма – вроде бы и переплёт из натуральной кожи, и уголки позолоченные, и табличка с выгравированным названием та, но вот в целом… Другая это книга. И шрифт какой-то не такой, и у кожи оттенок отличается, да и смята она как-то иначе. Внутрь заглянул, но тут же закрыл – я её до этого открывал всего пару раз и содержание точно сравнить не в состоянии. Это был подарок друга на день рождения, десантника, сразу после отправленного воевать и не вернувшегося. Хотя, «отправленного» звучит стрёмно, как будто его, словно болванчика посылали, а ведь он шёл туда осознанно, принимая риски и веря в необходимость…

      Следующей стала фоторамка. Сестрёнка постаралась, сама сделала. Она вообще любила всякие поделки – кружки раскрашивала, мыло варила, мягкие игрушки шила, букеты и всякие разные композиции могла сделать из всего, чего угодно, да такие, что их хотелось поставить на лучшее место в комнате и любоваться. Вот и фоторамка эта тоже очень красивая. А в неё вставлено её фото, стоящей на блестящей от брызг гальке на берегу Чёрного моря и серьёзно смотрящей куда-то вдаль, за камеру, придерживающей поднимаемый ветром подол платья. Раньше она задорно улыбалась и махала рукой, передавая привет не кому-нибудь, а именно мне, и говорила, что очень жалеет, что я в такое замечательное лето активно отдыхаю и спортивно праздную в перерывах между занятиями по боевой подготовке и мытьём казармы. Это не просто фото, а скрин с видео. Точнее, это должен быть скрин с видео. А что это фото представляет из себя теперь, я не знаю.

      Нарды.