Золотая чаша. Генри Джеймс

наконец обернулся и, словно проверяя, не ушла ли она, всматривался в полутемную внутренность лавки.

      – Чаша мне нравится, – сказал Шарлотта. – Я хочу ее купить. Но нужно решить, сколько я могу потратить.

      Торговец смирился с отказом не без любезности:

      – Очень хорошо, я придержу ее для вас.

      Четверть часа пролетела быстро и была отмечена некой странностью. Шарлотта почувствовала это, едва свежий воздух и своеобразные картины улиц Блумсбери вновь завладели ею, словно противоборствуя скопившимся в ней впечатлениям. Но упомянутая странность могла показаться мелочью в сравнении с другим следствием этой интерлюдии, которое бросилось в глаза Шарлотте, не успели они еще далеко уйти от антикварной лавки. Следствие это состояло в том, что по какому-то молчаливому согласию, словно следуя некой необъяснимой неизбежности, князь и Шарлотта совершенно оставили идею о дальнейших поисках. Ничего не было сказано, но больше они уже не искали подарка для Мегги, не упоминая о нем ни словом. Князь заговорил первым и совсем о другом.

      – Надеюсь, вы в конце концов сообразили, в чем было дело с чашей.

      – Совсем нет, я ничего не заметила. Вернее, заметила только одно: чем больше я на нее смотрела, тем больше она мне нравилась. Если бы не ваше упрямство, вот был бы чудесный случай вам порадовать меня, приняв чашу в подарок.

      При этих словах князь взглянул на нее так серьезно, как не смотрел во все это утро.

      – Вы серьезно предлагаете? Вы не разыгрываете меня?

      Она удивилась:

      – Какой тут может быть розыгрыш?

      Князь посмотрел еще пристальнее:

      – Неужели вы действительно так и не поняли?

      – Чего не поняла?

      – В чем изъян чаши, конечно. Вы столько времени смотрели и ничего не увидели?

      Она только еще шире раскрыла глаза.

      – А вы-то как увидели, с улицы?

      – Я увидел еще прежде, чем вышел на улицу. Поэтому и ушел. Мне не хотелось устраивать еще одну сцену при этом проходимце. Я думал, вы и сами быстро догадаетесь.

      – Разве он проходимец? – спросила Шарлотта. – Он спросил такую умеренную цену. – Она помолчала минуту. – Пять фунтов. Право, недорого.

      Князь не сводил с нее глаз.

      – Пять фунтов?

      – Пять фунтов.

      Возможно, князь не поверил, но, по-видимому, ее слова только подтвердили его мнение.

      – За такой подарок и пяти шиллингов было бы много. Если бы даже чаша стоила вам всего пять пенсов, и то я не принял бы ее от вас.

      – Так в чем же ее изъян? – спросила Шарлотта.

      – Да ведь она с трещиной!

      В его устах это прозвучало так резко и строго, что Шарлотта чуть не вздрогнула, залившись краской, как будто не сомневалась в его правоте, хотя откуда у него такая уверенность?

      – Вы утверждаете, даже не посмотрев?

      – Я смотрел. Я видел эту вещь. Она говорит сама за себя. Неудивительно, что стоит дешево.

      – Но она такая красивая, – с волнением настаивала Шарлотта, словно от его слов чаша приобрела для нее особый интерес.

      – Конечно,