Золотая чаша. Генри Джеймс

замуж.

      – Стало быть, мы должны выдать ее замуж?

      – Мы должны выдать ее замуж. Это будет мой великий подвиг, – продолжала миссис Ассингем, вдохновляясь все больше и больше. – Это все искупит.

      – Что искупит?

      Но она молчала, и полковнику снова потребовались разъяснения.

      – Если все так замечательно, при чем тут искупление?

      – Ну, на случай, если я нечаянно причинила зло кому-то из них. Если вдруг я совершила ошибку.

      – Ты ее искупишь тем, что совершишь другую? – И поскольку она опять не торопилась с ответом: – Мне показалось, ты сейчас говорила в основном о том, в чем ты вполне уверена.

      – Ни в чем никогда нельзя быть абсолютно уверенным. Всегда существуют разные возможности.

      – Так если мы можем только каждый раз стрелять в белый свет, как в копеечку, зачем постоянно лезть в чужие дела?

      Тут она снова взглянула на него.

      – Хорош бы ты был, дорогой, если бы я не полезла в твои дела!

      – А, это совсем не то. Я был твой, собственный. Я был твой, – сказал полковник, – потому что ничего не имел против.

      – Ну, так и эти люди ничего не имеют против. Они тоже мои – в том смысле, что я их ужасно люблю. И еще в том смысле, – продолжала она, – что, по-моему, они тоже меня любят не меньше. Между нами существуют общие отношения, это реальность, и прекрасная реальность; все мы перемешались, так сказать, и теперь уже поздно пытаться что-то изменить. Приходится жить в этом и с этим. Поэтому нужно позаботиться, чтобы Шарлотта нашла хорошего мужа и как можно скорее – я просто не могу иначе! Это решит все проблемы. – И поскольку муж все-таки смотрел недоверчиво, миссис Ассингем пояснила: – Под проблемами я подразумеваю малейшие тревоги, какие у меня еще могли остаться. В сущности, это мой долг, и я не успокоюсь, пока не исполню своего долга. – К этому времени она успела взвинтить себя до какого-то экстаза. – Если понадобится, я посвящу этому всю свою жизнь на ближайшие год-два. Тогда я буду знать: я сделала все, что могла.

      До него, наконец, дошло.

      – Ты считаешь, нет пределов тому, что ты «можешь»?

      – Я не говорю, что нет пределов, и вообще ничего такого не говорю! Я говорю, что у нас неплохие шансы – достаточно, чтобы надеяться. А почему бы им не быть, ведь речь-то, в конце концов, идет не о ком-нибудь, а о Шарлотте.

      – Твое «в конце концов» означает, что она в конце концов влюбилась в кого-то другого?

      Полковник задал вопрос очень тихо, явно рассчитывая произвести убийственный эффект, но его жена даже не запнулась.

      – Она не настолько влюблена, чтобы не захотела выйти замуж. Как раз сейчас ей этого особенно хочется.

      – Это она тебе сказала?

      – Нет пока. Еще рано. Но она скажет. Но мне и говорить не нужно. Ее замужество докажет, что все правда.

      – Что правда?

      – Все, что я говорю, правда.

      – Кому докажет?

      – Да хотя бы мне. С меня будет довольно, что я помогу ей. Это докажет, – помолчав, снова заговорила миссис Ассингем, – что она