Чужестранцы. Сборник

Меч ворога лязгнул по выставленному чекану и скользнул в бок. А вот Янев обух лобанил исправно.

      – Рубите! – рявкнул боярин отрокам.

      С утра весть пришла, что толпа на Белоозере встала – принёс запыхавшийся гридень, на погосте отставший. Белоозерцы о том ведали, ждали со страхом, но никто не пытался бежать или исполчиться. Страх колдовской сковал люд.

      – Кудесник тот чьих смерд будет? – спросил Янь отрока, тяжко раздумывая.

      В великую бы радость ему было порубить поганого либо повесить: некогда такие же волхвы заживо сожгли старого попа, духовника Янева, доброго пастыря. Пощады от Яня им ждать было нечего. Да вот уж больно дело скользкое – они ведь в землях Всеволода Ярославича дань имали, а коль ещё его холопа порубят, не станет ли это причиной раздора меж братьев?.. Не хотел того Янь, потому и медлил.

      – Князя Полоцкого смерд! – ответил отрок. – Слово верное.

      А вот это дело другое.

      – Иду на их, – буркнул Янь, вскакивая и поправляя чекан на поясе.

      – Постой, боярин! – заорал волхв. – Хощеши ли, пред тобою выну жито да рыбу у баб, что обилье держат?!

      Янь жестом остановил начавших было побоище отроков. Люди волхва злобно заворчали, но лесины да топоры опустили – не с руки смердам с княжьими гриднями в бранных делах спорить. Яню же зело любопытно было, отколь чудные дела сии. И завёл беседу.

      – Лжа. Сотворил Бог человека с костьми да жилами кровяными, и нет в нём ничтоже более.

      Лицо волхва перекосилось злобно.

      – Един я ведаю, как человек сотворён был! – надменно бросил он.

      Ведал силу свою, уверен был, что одолеет.

      Янь почувствовал натиск чёрных чар: вид перед очами поплыл, тонко запело в ушах, потемнел свет небесный. Ярым усилием наваждение сбросил.

      – И как же? – спросил он волхва.

      Тот всполошено глянул на боярина, не веря, что тот устоял супротив его морока. Побелел ликом – признал собрата. Затараторил:

      – Мылся Бог в мовнице да вспотел, отерся ветошью, да и сверз ея с небеси на землю.

      Было видно, что не первый раз речёт учение сие.

      – Сатана же с богом в прю вступил: кому человека сотворити. И сотвори сатана человека из ветоши, бог же в ню душу вложил.

      – Человек, выходит, кал еси и гной еси? – вопросил Янь грозно.

      Не первый раз слышал он речи манихейские, кому льстивые, а ему безумные.

      – Душа к богу идёт, а кал в земле гниёт! – завопил волхв злобно.

      Толпа глухо зароптала.

      – И где же бог твой? – тихо спросил Янь.

      Длань его на чекане побелела. Он потерял много сил, борясь с вражьими чарами – волхв был дюж. Но и тот обессилил в незримой битве, потупясь, молчал.

      – Отвечай, – в голосе Яня звякнула сталь.

      – В бездне, – подняв голову, рёк кудесник. – И сам бездна.

      Отроки позади охнули, толпа потрясённо затихла.

      – В пустоте сидит и сам пустота, – подытожил Янь. – И что же это за бог такой пустой? Не бес ли бог