Такая разноцветная жизнь. Анна Завадская

Я мокрый. Дай сначала разденусь.

      Скинул плащ, ботинки. Подхватил дочь на руки.

      – Мама! Ма-ма! – истошно вопил Матвейка, держась за решётку детской кроватки. Оторвал ручки от страховки и тут же шлёпнулся на пол. Сергей спустил с рук Манечку, поднял сына. Обнаружил, что ползунки у того мокрые. Пока менял малышу штанишки, привычно приговаривал:

      – Я – папа. Па-па!

      – Сеёза! – веселилась Манечка.

      – Ма-ма! – повторял Матвейка.

      Иногда Сергея огорчало, что дочка (ей всего было два с половиной года) и десятимесячный сынишка не называли его папой, но верил, что это временное явление.

      Из кухни выглянула Ирина. Бледная. Осунувшаяся. Движения осторожные, будто боялась что-то повредить внутри себя.

      «Просмотрел я жену! – вновь шевельнулась тревожная мысль. – Вон как глаза ввалились, блеск лихорадочный. Губы сухие».

      – Давай-ка я тебе живот посмотрю! Ложись на диван.

      Подержал руки под струёй горячей воды, чтоб согрелись с улицы.

      – Сегодня рвота была?

      – Три раза. Только ты осторожно трогай. Желудок сильно болит. Как я могла так отравиться?

      – Покажи пальцем самое больное место.

      – Вот здесь, – жена указала на область эпигастрия, не прикасаясь к себе. Боялась возобновления боли.

      Руки Сергея мягко легли на Иришкин живот. Осторожно надавили… Сильней…

      Глаза жены распахнулись удивлённо:

      – Не больно…

      – А здесь?

      Он передвинул пальцы вниз и вправо.

      – Ой!

      «Вот оно!»

      – Давай собирайся! В хирургию поедем.

      – У меня что, аппендицит?!

      – Сама видишь, где болит. И я, дурак, за три дня не догадался живот посмотреть!

      – Я и не чувствовала там ничего. Казалось, что желудок взбунтовался. Тошнило… – она никак не могла собраться с мыслями. – Клиника же должна была измениться! Почему боли в динамике не поменяли локализацию?

      – А то ты не знаешь: у врачей всё сикось-накось. Собирайся!

      В отделении Ирину отпустило. Мысль, что сейчас ей отрежут всё больное, вызвала облегчение. Раздражала только суета вокруг. Дежурный врач-травматолог и хирург, которого муж вызвал в качестве ассистента, по очереди появлялись возле её кровати, осматривали и удалялись на совещание в ординаторскую.

      – Ну чего вы тянете? – не выдержала она наконец.

      – Сомневаются, – объяснил муж, – клиника нетипичная. Боятся внематочную просмотреть.

      – Пусть тогда ещё гинеколог посмотрит! Режьте меня уже!

      – Куда торопишься? – удивился Михаил, однокурсник и коллега Сергея.

      – Потерпел бы трое суток, тоже заторопился!

      – Вот и удивляемся: слишком уж ты бодрая для такого длинного хирургического анамнеза, и типичного симптомокомплекса нет.

      Когда решение об операции, наконец, приняли, и медсестра поставила ей подготавливающий укол, боль впервые за эти дни отступила. Ирина сразу поплыла. Прилегла и мгновенно провалилась в сон.

      Очнулась,