Реки Лондона. Бен Ааронович

шума, но я совершенно не услышал ни щелчка, ни какого-либо другого звука. Тоби, заскулив, прижался к моим ногам.

      – Это совсем не страшно, – пробормотал я. – Ни капельки.

      С этими словами я перешагнул порог, таща за собой чемоданы.

      За дверью обнаружился вестибюль с полом из мозаичной плитки в романском стиле. В вестибюле была кабина со стенами из стекла и дерева. Она ничем не напоминала билетную кассу, но при виде нее как-то сразу становилось понятно, что есть прихожая и есть остальная часть дома. И чтобы пройти дальше, надо получить разрешение. «Это что угодно, – подумал я, – только не личный особняк Найтингейла».

      Дальше, за кабиной, между двух неоклассических колонн, стояла мраморная статуя человека в академической мантии и бриджах. В одной руке он держал некий увесистый том, а в другой – секстант. На его квадратном лице застыла неукротимая жажда знаний. Я понял, кто это, еще до того, как прочел табличку, гласившую:

      Природа жизни и ее закон

      сокрыты были во мгле,

      Но Бог сказал: «Да будет Ньютон»,

      и свет настал на земле .

      Возле статуи меня ждал Найтингейл.

      – Добро пожаловать в Безумство, официальную штаб-квартиру английской магии начиная с 1775 года, – сказал он.

      – А Исаак Ньютон – ваш святой-покровитель?

      Найтингейл усмехнулся.

      – Он основал наше сообщество, и он же первый систематизировал практическую магию.

      – А нам в школе говорили, что это человек, который создал современную науку.

      – Он успел и то и другое, – пояснил Найтингейл. – Такова природа истинного гения.

      Открыв дверь, он провел меня в прямоугольный атриум, занимавший центральную часть здания. Над моей головой в два ряда располагались балконы, а вместо крыши был огромный стеклянно-металлический купол в викторианском стиле. Когти Тоби зацокали по полированному мраморному полу кремового цвета. Царила полная тишина, и, несмотря на идеальную чистоту и порядок, я ясно ощущал некое запустение.

      – Там большая столовая – мы ею больше не пользуемся, дальше комната для отдыха и курительная. Их мы тоже уже не используем, – говорил Найтингейл, поочередно указывая на двери в стене атриума. – А там, – он показал на двери на другой стороне, – общая библиотека и лекторий. Внизу кухни, кладовые и винный погреб. Черная лестница – там, впереди. За задней дверью каретный сарай и конюшни.

      – А сколько человек здесь живет? – спросил я.

      – Только мы двое. И еще Молли.

      Тоби внезапно припал к полу у моих ног и зарычал – громко, угрожающе, как истинный охотник, завидевший крысу в кухне. Я поднял глаза и увидел, что к нам, словно скользя над зеркально-гладким мрамором, приближается женщина. Тонкая, стройная, она была одета как горничная времен короля Эдуарда: в длинную черную юбку и белую рубашку, поверх которой был повязан крахмальный передник. Но лицо ее, длинное, костистое, с черными миндалевидными глазами, почему-то диссонировало с костюмом. Волосы под чепцом тоже не были стянуты, как полагается,