ЯММА. 2 (14). Алина Талалаева

первую. Она вошла, задев позвонок. Я явственно почувствовал усилие, с которым её втыкал в меня доктор. Видимо, я всё же успел распрямиться. Теперь жжение было куда как сильнее. Будто в хребет засадили стальной крюк и подвесили над землей. Древняя китайская пытка.

      – Всё, можешь ложиться, – произнес врач.

      Я лёг, и тут же вокруг меня засуетились медсестры. Одна ставила капельницу, вторая прикрепляла датчики, измеряющие артериальное давление, пульс и бог его знает что ещё, третья поднимала мне ноги, фиксируя их на устройстве напоминавшем гинекологическую кушетку. А по телу ниже укола уже вовсю бегали мурашки. То ли так действовал препарат, то ли это было следствием полученной во время укола травмы. Своего рода вечная анестезия. Теперь оперировать меня можно было хоть каждый день. Лучшего пациента для обучения студентов и не найдешь. Зато через пару-тройку лет в нашей стране появились бы самые высококвалифицированные специалисты в области проктологии, урологии и вегетососудистых заболеваний.

      – Двинься чуть-чуть на меня, – попросила сестра, орудовавшая моими ногами.

      Я попытался поднять поясницу и, оперевшись локтями о койку, сдвинуться назад. Но неожиданно для себя обнаружил, что не могу этого сделать. Я не чувствовал собственного тела. Тогда я схватился руками за края кушетки и потянулся. Ощущение, будто я двигал мешок угля. Ну и тяжелым же я был засранцем.

      – Нужно пододвинуться ещё, – требовала медсестра.

      Стиснув зубы, я повторил попытку. Жалкое должно быть зрелище.

      Тогда врачи взялись за простыню и потащили её вместе со мной к гинекологической приблуде. Теперь мои ноги были задраны так высоко, что, казалось, лишь слегка изловчившись, я смог бы прооперировать себя сам. Во всяком случае, сфинктер был в каких-то считанных сантиметрах от глаз. Видимо, удовлетворившись моим местонахождением в пространстве, медики принялись вязать мне руки и ноги, перетягивать ремнем поясницу. Более это не походило на добровольный акт исцеления. Скорее на пытку. Невольно сердцебиение участилось. Я начал понимать, где нахожусь и что меня ждёт впереди. Никаких резиновых колец, никаких лазеров. До чего я был наивен. Но отступать поздно. Более того, для собственной же безопасности требовалось хранить молчание. Разъярённый врач так же опасен, как, скажем, таксист, которому пассажиры протягивают деньги на скорости восьмидесяти километров по оживленному трафику. Нервное напряжение, сантиметр скальпелем туда, сантиметр сюда, и вместо задницы у тебя художественный перфоманс на тему Второй мировой. Что-то вроде «Германики» Пикассо.