Часовая башня. Владимир Владисирович Бойко

всех в этой стране после 1917 года. И, даже те, кто успел покинуть её, возможно не в меньшей степени ощутили тот ужас, повлёкший за собой передел мира, вызванный развалом одной из самых крупных его стран.

      Неужели не может помочь этим детям. Как бы хотелось узнать об их судьбе. Спрашивал у бабушки:

      – Кто они?

      – Это твоя бабушка Елизавета со своим братом Алексом. Совсем ещё малыши.

      – Где же они сейчас?

      – Двоюродного дедушку убили. Я тебе рассказывала. А бабушка похоронена в Кексгольме, рядом с твоим родным дедушкой.

      – А, вот это ты мама, да? – показал на скромную девочку в летнем платьице, стоящую под зонтиком, скрывающем её от яркого солнца, на берегу моря.

      – Нет. Это бабушка на даче у наших друзей, под Санкт-Петербургом. Кажется, на Лисьем носе. Там была у Владимировых.

      Как могли сохраниться все эти фотографии после четырежды смененной власти в городе, уму не постижимо. Может причина в том, что они не выносились из дома. Ведь, как только предмет в этой стране попадает на улицу, становится ничьим, только оставь его на минуту без присмотра. Такова реальность. Вспоминал, рассказывала ему мама о брошенных 29 августа 1941 года на железнодорожных путях северного порта горах мебели и всевозможной домашней утвари.

      Чиновники – высший состав РККА, дорвавшиеся до лёгкой добычи, пытались вывезти её из оставляемого города. Нет, всё же не было такого в 39-ом, когда вся эвакуация происходила без паники, по плану, и уж точно никто из финских чиновников даже и не думал, чтоб спасти нажитое за годы барахло. Наверно потому, что для них, это прежде всего было заслуженное, заработанное, а не украденное, доставшееся по случаю.

      Уже в начальных классах, основываясь на своих воспоминаниях, начинал понимать; жизнь в их городе прежде сильно отличалась от проходящей в остальной стране. Об этом говорили сами дома, старые, плохо отремонтированные, с трещинами на фасадах, кое-где вообще с отсутствующими крышами. Но, если освобождение города требовало таких масштабных разрушений, значит защищавшие его, не так-то просто хотели отдавать врагам.

      Помнил развалины кафедрального собора, что застал в самом детстве, когда ходил гулять в парк с мамой.

      – А, почему его не чинят? – возмутился тогда.

      – Он никому не нужен.

      – Разве такое может быть? – почувствовал недосказанность в маминых словах.

      – В этой стране отказались от Бога. Впрочем, где-то он ещё есть, но, как правило это православные храмы. Лютеране же все покинули местные земли. Впрочем, если, кто-то и остался, вынужден скрывать свою веру.

      – Кто такие Лютеране?

      – Последователи Лютера. Их много в северной Германии, Дании, Швеции, Финляндии и Норвегии, даже чуть-чуть в Польше. Можно сказать – вид северного христианства.

      – Почему же их больше нет здесь? Потому, что храм их разрушен?

      – Да, – улыбнулась мама. Была рада тому, что сын сам нашёл возможный вариант ответа.

      Дедушку с бабушкой Паша застал. Они были не