Часовая башня. Владимир Владисирович Бойко

смутилась. Нет не в том было дело, что страсть утихла, и желание прошло. На одно мгновение представила сейчас, каким он будет лет эдак через сорок. Стало не по себе. Нет, не то, чтоб противно, просто никогда не думала, что таковыми становятся мужчины в представленном ею на миг возрасте. Но, ведь её отец не таков.

      Ну, конечно же она просто вспомнила отца Вениамина, на фотографии в гостиной, которого никогда не видела прежде. В школу иногда приходила его мать, которую не узнала на фотографии. Теперь понимала; лицемерие таилось в этом взгляде опытного партийного руководителя. Холод и предательство.

      Как же смогла прожить с ним рядом всю жизнь эта женщина, что так, казалось искренне улыбалась ей с фотографии. Нет. Ей никогда не понять этого. Никогда.

      Не стала отталкивать его, или отодвигаться назад, решив идти до конца. Закрыла глаза. Но, от этого было еще страшнее, или, … скорее неприятнее. Именно это и вызывало тот страх, что нестерпимо заставлял открыть глаза, как раз в тот момент, когда коснулся её губ.

      Думала этим и отделается. Но, скользкий, влажный язык пробивал себе путь прямо в неё. Интуитивно, что есть сил сомкнула губы. Но, почувствовав, как его рука скользит по её груди, сдалась. Тут же заполнил собой рот.

      Преодолев неприязнь так же, словно нанося ответный удар пробиралась в его рот. Но, не сопротивлялся, наоборот, казалось был рад тому, молниеносно сдавая свои позиции.

      – Мм-мм-ммы…

      – Что? – набрав полные лёгкие воздуха поинтересовался он.

      – Коньяк чуть не разлила, – ставила на краешек стола бокал Инга.

      Поставил и он, прежде допив содержимое.

      Раздевал её, но, не испытывала никаких чувств к нему. Показалось даже на миг: не будет ли так со всеми. Испугалась.

      – Не о том ты думаешь, – боролся с лифчиком Вениамин.

      Как же проживёт всю жизнь с таким холодом в себе, если не умеет открыться перед мужчиной. Но, может, виной этому именно та фотография, где увидела отца Вениамина. Если не попалась она ей на глаза. Но, как же могла не попасть, если висела на стене, и такая большая, к тому же цветная. Нет, не в ней тут дело. А в чём? В чём, если не в ней? Остаётся только одно. Холодность её тела, души, желаний.

      Всегда раньше думала, только северные женщины, таковы. Да и то не все. Теперь же видела; во многом в жизни бывают исключения. Но, не хотела этому верить. Заставляя себя через силу принадлежать Вене. Он же в свою очередь не мог ничего с ней сделать.

      Никогда такого не видел. Да и многое видел ли вообще в своей жизни? Нет, конечно, что-то видел. Было с чем сравнивать.

      Снял с неё юбку. Упала на пол, подле дивана. Трусишки, повисли на краю стола.

      Весь дрожа от желания, дотронулся рукой.

      Там было сухо.

      Ничего, сумеет сделать всё, от него зависящее. Если не желанен ей, но, не сопротивляется. то пусть потерпит.

      Терпела. Точнее надеялась – будет хорошо. И он победил, одолев преграду.

      Значит это не так плохо. Просто первый раз. Первый раз. Первый раз. …

      Всё получается!

      Нет, она нормальная. Просто это впервые у неё. Надо срочно принести полотенце, лихорадочно думал Веня, не в силах