Любовь и революция. Андрей Клишевич

меньше часа. Пойду, сменю Хосе, всё равно не сплю.

      Каталина затянулась ещё раз и бросила окурок в огонь. Проворно поднялась с поваленного ствола, подхватив «эмку» за ремень, и привычным движением повесила её на плечо. Мариана оторвала взгляд от костерка, разложенного в яме. Снова подступила со всех сторон темнота экваториальной ночи.

      – Сейчас пришлю его к тебе, – продолжала Каталина, с хрустом потягиваясь гибким и сильным, тренированным в походах телом. Застегнула плащ-накидку. Поправила фонарь под козырьком армейского кепи. Добавила: – Опять дождь начинается.

      Со стороны реки раздался короткий приглушённый свист. Быстрый поворот головы – в неровном свете костерка сверкнула серьга из мельхиора.

      – Он зовёт.

      – Тихо! Слушай… – Каталина застыла на месте.

      Первые секунды Мариана различала только тихое шуршание бисеринок дождя в листве и по растянутому над головой тенту. Затем до её слуха стал доноситься едва уловимый гул мотора. Она вскинула встревоженный взгляд на старшую звена, моментально вскочила на ноги и через несколько секунд уже стремительно шагала вслед за Каталиной по утоптанной тропе через заросли. Свет двух налобных фонарей прыгал по замшелым стволам, густому подлеску, плотному листовому опаду по краям тропы.

      Метров через двадцать лес расступался, и фонари были погашены. Тропа вывела к высокому, обрывистому берегу реки. Сквозь клочковатые разрывы в облаках лился призрачный лунный свет, оттеняя контуры леса на противоположном берегу. Река внизу зеленовато отсвечивала.

      Из зарослей левее тропы бесшумно возникла по-кошачьи гибкая фигура Хосе. Приблизилась. С минуту все трое молча вслушивались в ночь. Звучание моторов то затихало, – должно быть, теряясь в ущельях и межгорных распадках, – то нарастало вновь, постепенно становясь всё отчётливее.

      – Не меньше трёх лодок, – наконец уверенно произнёс Хосе, поправляя автоматный ремень под плащ-накидкой. Матовый отблеск луны скользнул по длинному стволу «эмки». Мариана ощутила льдистое покалывание вдоль позвоночника и спросила очень тихо:

      – Паракос?2

      – Похоже, – отозвалась Каталина. – И ведёт их кто-то, кто хорошо знает здешний фарватер.

      О возможном проникновении парамилитарных банд в этот район страны команданте Альфредо сказал позавчера на утреннем построении. Перейдя на новое место, было решено выставить этот пост – над рекой, в полутора километрах от лагеря в сельве. Оказалось, не зря.

      – Ветер со стороны гор, – заметил Хосе. – В лагере не услышат.

      Будто стряхнув оцепенение, Каталина достала из нагрудного кармана под плащ-накидкой рацию, подняла на уровень щеки и, надавив клавишу, негромко проговорила:

      – «Ла-Пас», ответьте «Колибри».

      Секунды падали в безмолвии, только мелкие капли дождя продолжали слабо постукивать по капюшону плащ-накидки. Затем эфир ожил, разомкнув тишину негромким потрескиванием. Глухо прозвучал голос дежурного:

      – «Колибри»,

2

Парáкос – кличка, которой во время гражданской войны в Колумбии леворадикальные повстанцы называли военизированные отряды ультраправых (парамилитарес).