«В минуты музыки печальной…». Николай Рубцов

полегли и долго не очнулись,

      Чтоб в смертный час рассудок и душа,

      Как в этот раз, друг другу

                      улыбнулись…

      В гостях

      Глебу Горбовскому

      Трущобный двор. Фигура на углу.

      Мерещится, что это Достоевский.

      И желтый свет в окне без занавески

      Горит, но не рассеивает мглу.

      Гранитным громом грянуло с небес!

      В трущобный двор ворвался ветер резкий,

      И видел я, как вздрогнул Достоевский,

      Как тяжело ссутулился, исчез…

      Не может быть, чтоб это был не он!

      Как без него представить эти тени,

      И желтый свет, и грязные ступени,

      И гром, и стены с четырех сторон!

      Я продолжаю верить в этот бред,

      Когда в свое притонное жилище

      По коридору в страшной темнотище,

      Отдав поклон, ведет меня поэт…

      Куда меня, беднягу, занесло!

      Таких картин вы сроду не видали.

      Такие сны над вами не витали,

      И да минует вас такое зло!

      …Поэт, как волк, напьется натощак.

      И неподвижно, словно на портрете,

      Все тяжелей сидит на табурете

      И все молчит, не двигаясь никак.

      А перед ним, кому-то подражая

      И суетясь, как все, по городам,

      Сидит и курит женщина чужая…

      – Ах, почему вы курите, мадам! —

      Он говорит, что все уходит прочь

      И всякий путь оплакивает ветер,

      Что странный бред, похожий на медведя,

      Его опять преследовал всю ночь,

      Он говорит, что мы одних кровей,

      И на меня указывает пальцем,

      А мне неловко выглядеть страдальцем,

      И я смеюсь, чтоб выглядеть живей.

      И думал я: «Какой же ты поэт,

      Когда среди бессмысленного пира

      Слышна все реже гаснущая лира

      И странный шум ей слышится в ответ?..»

      Но все они опутаны всерьез

      Какой-то общей нервною системой:

      Случайный крик, раздавшись над богемой,

      Доводит всех до крика и до слез!

      И все торчит.

      В дверях торчит сосед.

      Торчат за ним разбуженные тетки,

      Торчат слова,

      Торчит бутылка водки,

      Торчит в окне бессмысленный рассвет!

      Опять стекло оконное в дожде,

      Опять туманом тянет и ознобом…

      Когда толпа потянется за гробом,

      Ведь кто-то скажет: «Он сгорел… в труде».

      Стихи

      Стихи из дома гонят нас,

      Как будто вьюга воет, воет

      На отопленье паровое,

      На электричество и газ!

      Скажите, знаете ли вы

      О вьюгах что-нибудь такое:

      Кто может их заставить выть?

      Кто может их остановить,

      Когда захочется покоя?

      А утром солнышко взойдет, —

      Кто может средство отыскать,

      Чтоб задержать его восход?

      Остановить его закат?

      Вот так поэзия, она

      Звенит – ее не остановишь!

      А замолчит – напрасно