Замыкая круг. Роман Константинович Лунев

передал мое приглашение.

      Вот дедукция! Мне оставалось только кивнуть и перейти к извинениям:

      – Эдуард Петрович, в моем варианте прошлого никакого покушения на вас не было! Наверное, мое появление уже начинает влиять на развитие истории. Хотя, честно говоря, не понимаю, чем я мог бы это вызвать…

      – Ну, как чем? – Берзин улыбнулся. – Вы предупредили меня об опасности, а я принял меры, которые и изменили историю.

      – Ну, уже хорошо, что я не растворился бесследно в воздухе из-за этого изменения истории, – пошутил я… хотя в каждой шутке есть только доля шутки.

      Видать, Эдуард Петрович тоже подписался бы под этой поговоркой. Он отложил книгу и заинтересованно уставился на меня.

      – А почему вы должны были бы исчезнуть, Сергей Александрович?

      – Ну, существует мнение: изменение истории могло привести к тому, что я бы не родился или погиб бы до переноса в прошлое. И, соответственно, исчез бы и здесь. Это называется «эффектом бабочки».

      – Понимаю, – задумчиво проговорил Берзин. – Бабочка, взмахнув крылом, стерла кого-то из жизни… – Я еще раз поразился тому, насколько свободной была мысль этого человека. – Однако вы, Сергей Александрович, наверное, хотели бы знать, что же случилось и что, все-таки, будет дальше?

      – Эдуард Петрович, все-таки, у нас очень разный возраст, так что вы можете меня звать просто Сергеем и на «ты», и, да, мне, конечно, интересно, шо це воно було и як це воно дальше будэ.

      Чекист усмехнулся… уж не знаю, шутке ли, или моей просьбе… но продолжил:

      – Ничего сложного не было. Когда я прочитал в вашей электрической записной книжке о том, кто такой Павлов, я, конечно, принял меры для его встречи и, заодно, обеспечил себе возможность выиграть несколько месяцев, полежав в больнице с тяжелым ранением.

      – А оно есть?

      – Конечно, есть. Не такое тяжелое, как врачи говорят… но все мы делали по правде. Пулю я словил.

      – А как вы это обеспечили?

      – Да просто. У нас тут был местный сумасшедший, Ололошей зовут. Душевнобольной, да еще и марафетчик. Обычно-то он – тихий… но иногда, во время ломки, проявляет агрессию. Мои помощники-чекисты лишили его дозы, довели до бешенства, а затем направили это бешенство против меня и Павлова, заявив, что приказ отдал я по распоряжению нового «Хозяина», который прибывает сегодня на пароходе. Заодно – снабдили Ололошу обрезом с холостыми патронами. А на портовом кране засел Нутэлкут, наш лучший стрелок из местных коряков. Белку в глаз пулей из малопульки бьет. Из мосинки тоже не мажет. Он промеж глаз Павлову и попал, пока Ололоша палил холостыми из обреза, народ отвлекая. Потом Нутэлкут мне, в качестве алиби, ногу прострелил. Удачно попал. В мякоть. Ну, еще кровь мы на животе заранее разлили… а Ололошу караульный у трапа из винтовки срезал.

      – Но больные говорили, что вы…

      – Вот так и создаются легенды. – Берзин улыбнулся еще раз. – Теперь у нас есть некоторое время на лечение.

      – Да,