Как быть съеденной. Мария Адельманн

как… А потом, конечно, узнать об этом… – Он неопределенно повел рукой, как будто это цветастые обои убили его дочь.

      – Была ли это настоящая любовь? – спросил Джейк Джексон.

      – Она любила красивые вещи, – ответила мать. – Фирменные сумки и все такое.

      – Она любила деньги, – сказал Джейк Джексон. Мать смотрела в пространство, ничего не отвечая, и он продолжил: – Люди не могут не гадать, каким образом она могла быть мертва вот уже пять лет и этого никто не заметил.

      – Мы были потрясены так же, как все остальные, – произнес отец. – Мы думали, что она сбежала.

      – Это похоже на нее – бежать прочь от всего хорошего, – подтвердила мать. – Например, не прийти на выпускной вечер в школе или бросить колледж, чтобы стать официанткой. – Она сделала паузу и прошептала: – В «Хутерс». Мы говорили ей, мы ей говорили, что в таком месте можно подцепить что угодно. Мы думали, что расставание с Эштоном было плохой идеей, ведь это означало, что ей придется вернуться на эту позорную работу.

      – Мы беседовали с полицией, – сказал отец. – И Эштон тоже. Мы все пришли к мнению, что она покинула город. Эштон был безутешен. Показал нам сообщение, которое она написала ему, – о том, что он был слишком хорош для нее, и теперь она хочет начать все заново в каком-нибудь другом месте. Эштон сказал, что потратил тысячи на частного детектива, пытаясь найти ее.

      – «Миллионы», – прошептала мать. – Так сказал Эштон.

      – Но он этого не сделал, – сказал Джейк Джексон. – Он лгал. Теперь мы знаем это.

      – Да, но у нас по-прежнему есть машина! – ни с того ни с сего воскликнул отец, выпрямляясь, так, что мать слегка подскочила на диване.

      – Машина? – спросил Джейк Джексон.

      – Он отдал нам «Эскалейд», – сказал отец, вскидывая руки. – Чего вы от нас хотите? Мы были злы на нее! Откуда нам было знать?

      – Знаете, что сказал нам Эштон? – спросила мать. – Он сказал, что, если что-то любишь, нужно это отпустить.

      Если выставлять их в лучшем свете, они были убитыми горем, потрясением и чувством вины родителями, которые разрывались между двумя Тиффани – той, которая была мертва, и той, которая, как они думали, бросила их и не прислала ни единой весточки.

      Будучи выставлены в худшем свете, они были полными идиотами.

      Я выключила интервью и вышла в прихожую. Сняла свитеры с голов сосудов Тиффани. Заглянула в каждую пару этих почти трехтысячелетних черных глаз – и увидела за ними взгляд дерзкой сущности Тиффани.

      Я вытащила в прихожую стул и села, уперев ноги в противоположную стену. Потом закатала штаны до колен, чтобы расположиться с комфортом.

      Я рассказала Тиффани о том, что услышала от ее родителей.

      Тиффани заговорили со мной. Они говорили не шевелясь.

      «Ну и ублюдки, – сказала Человекобог Тиффани. – Эштон был большим надутым говнюком».

      «С маленьким членом», – добавила Сокол Тиффани.

      «Чем больше говнюк, тем меньше член», – согласилась Человекобог Тиффани.

      «Да, –