Правда. Терри Пратчетт

слышать такое в свой адрес, особенно из уст юной девушки. Простое слово «неблагодарный» она произнесла таким тоном, каким господин Тюльпан говорил что-нибудь вроде «ятский».

      Уильям уже встречал Сахариссу Резник, обычно когда она помогала своему дедушке в его крошечной мастерской. Он почти никогда не обращал на нее внимания. Она не была особенно привлекательной, но и особенно страшненькой тоже не была. А была она просто девушкой в фартуке, которая все время изящно двигалась на заднем плане, занимаясь то уборкой, то составлением букетов. До сих пор Уильям успел понять о ней только одно: она страдала от излишней учтивости и ошибочно считала, что этикет и воспитанность – это одно и то же. Она путала манерность и манеры.

      Теперь Уильям видел ее гораздо четче – в основном потому, что Сахарисса приближалась к нему, – и с легким головокружением, обычным для людей, убежденных, что они сейчас умрут, осознал, что она довольно красива с точки зрения нескольких столетий. Идеалы красоты с годами меняются, и двести лет назад при виде Сахариссы великий художник Каравати перекусил бы свою кисть пополам; триста лет назад скульптор Мове, бросив один лишь взгляд на ее подбородок, уронил бы себе на ногу резец; тысячу лет назад эфебские поэты согласились бы, что один ее нос способен отправить в путь не меньше сорока кораблей. И еще у нее были замечательные средневековые уши.

      А вот рука у нее была вполне современной и влепила Уильяму болезненную пощечину.

      – Эти двадцать долларов в месяц – почти все, что у нас было!

      – Прости? Что?

      – Ну да, он работает не слишком быстро, но в свое время он был одним из лучших граверов города!

      – О… да. Э-э-э… – Неожиданно Уильяма захлестнула волна вины перед господином Резником.

      – И вы их у нас отобрали не задумываясь!

      – Я не хотел! Гномы просто… все просто случилось само собой!

      – Вы на них работаете?

      – Вроде как… С ними… – промямлил Уильям.

      – А нам, видимо, остается умирать от голода?

      Сахарисса стояла перед ним, задыхаясь. На ее теле были и другие прекрасно вылепленные детали, которые никогда не выходили из моды и чувствовали себя как дома в любом столетии. Она явно считала, что строгие старомодные платья сглаживают производимый ими эффект. Она ошибалась.

      – Послушай, мне от них не отвернуться, – сказал Уильям, пытаясь не пялиться. – В смысле, от гномов, и не отвертеться. Лорд Витинари очень… четко выразился по этому поводу. И все вдруг так перепуталось…

      – Вы понимаете, что Гильдия Граверов будет вне себя от ярости? – спросила Сахарисса.

      – Ну… да. – Неожиданная идея встряхнула Уильяма сильнее, чем пощечина Сахариссы. – Это довод. А ты не хочешь, э, официально выразить эту точку зрения? Ну, знаешь: «“Мы вне себя от ярости”, – говорит представитель… то есть представительница Гильдии Граверов».

      – Зачем? – подозрительно спросила Сахарисса.

      – Мне очень нужно что-нибудь написать в следующий выпуск, – в отчаянии объяснил Уильям. –