Планктон и Звездочёт. Виталий Николаевич Боровский

Антоновичу новенькая сначала не показалась особенно привлекательной, но девушке он приглянулся: в сквере рядом со школой Маша научила Бронницкого целоваться с языком. Планктон проводил одноклассницу до гостиницы, громоздкого мрачного здания сталинской эпохи, где девушка жила с родителями в двухкомнатном люксе. Маша задёрнула шторы, разделась и легла в постель.

      Планктон Антонович стал регулярно провожать подругу домой после уроков. Днём Машины родители вечно отсутствовали и парочка могла часами изводить друг друга глубокими ласками, доходя до полного изнеможения. Несмотря на свою недетскую раскрепощённость, Мария упорно берегла невинность и формальное взаимное лишение девственности у подростков так и не состоялось. Планктон Антонович удивлялся, как Маша может часами целоваться и ласкаться с ним, так и не произнеся ни единого слова. Ему казалось, что в её голове не было ни одной мысли, только желания. Через несколько месяцев, когда командировка отца закончилась, Мария навсегда исчезла из жизни Бронницкого.

      Он очнулся от того, что кто-то похлопал его по плечу.

      – Планктон Антонович, о чём задумался? – спросил Бордовских. – Небось, о бабах опять думаешь? Обедать пошли?

      ***

      Приятели обедали недалеко от офиса в «Рюмочной» на Большой Никитской, которую Валентин упорно продолжал называть улицей Герцена, – последнем обломке советского общепита, до сих пор дрейфовавшем в море буржуазных кафе и ресторанов. Бордовских нравилось это место: своим названием оно отпугивало большинство коллег и, особенно, руководство – риск встретить кого-то с работы был минимален. Столовая работала по принципу самообслуживания и предлагала стабильный ассортимент блюд советской кухни, а также водку на розлив.

      – Я смотрю, вы с этой новенькой прям взахлёб общаетесь! – Планктон Антонович подмигнул Валентину. – Просто как голуби воркуете!

      Полгода назад в Департаменте появилась новая сотрудница с необычным именем Алабала, совсем молодая симпатичная девушка из Воронежа. Её подсадили к Бордовских за один длинный офисный стол.

      – Да, Планктон Антонович. Я всем говорю, что в моей жизни появилась новая женщина, но не в том смысле! – согласился Валентин. – Вообще, она первые три месяца молчала. Зато теперь я, видимо, заслужил доверие: болтает без остановки. Ну и я сам потрепаться люблю. В общем, она в курсе практически всей моей жизни. Я вдруг понял, что с ней больше времени провожу, чем с бывшими жёнами, сыновьями, родителями и друзьями, вместе взятыми: вообще больше, чем с кем-нибудь другим. Восемь часов, каждый день, уже полгода. Понимаешь?

      Бронницкому Алабала не нравилась.

      – Да дикая она какая-то, – сообщил он другу. – Не здоровается, пугается всего на свете. Ложки на кухне салфеткой берёт, чашки антисептиком протирает. У тебя случаем не служебный роман?

      – Да какой, на хрен, роман. Просто сидим за одним столом. Она на «вы» со мной, прикинь? Я уже сколько раз просил,