Тульские метки. Анатолий Никифорович Санжаровский

это было уже не со мной. Однако на моих глазах.

      Пятигорск. Санаторий. Первое Мая. Все ушли на демонстрацию.

      Шесть женщин-калек распили на террасе бутылку шампанского и запели.

      К ним подсели три парня с гитарой.

      – Станцуем? – говорит парень из этой троицы молодой красавице Зине.

      – Неохота.

      Выпили ещё.

      Другой парень Зине:

      – Станцуем?

      – Да что-то не тянет…

      Сказали про обед.

      Безногую Зину повезли в кресле с колёсиками в столовую.

      Парни запечалились:

      – А мы её ка-ак звали на танцы…

      12 июля

      Перевоплощение

      Командировка. Волово.

      За обедом в столовой ко мне подсел милый паренёк.

      Разговорились. Он и вывали мне свою историю.

      Он играл в местном самодеятельном театре.

      Хотелось ему сыграть в пьесе милиционера в главной роли. Так ну серьёзных ролей ему не давали.

      Решил он доказать, что может отлично перевоплощаться.

      После репетиции свистнул форму мильта и бегом с обыском к знакомой самогонщице.

      – Аппарат мне не нужен, продукт гони. А то застрелю, – и схватился за пустую кобуру. – Скорей!

      Бабка в дрожи принесла бутыль самогона. Стал пить, ни капли не пролил. Эта аккуратность заставила бабку засомневаться:

      «Те милиционеры слюньки глотали, пили и лили. А этот только аккуратно и жадно пьёт, как холодную воду в жару».

      Она и бухни ему в лицо:

      – А может, ты вовсе и не милиционер?

      К этому моменту парня совсем развезло.

      Тут он и вскипел:

      – Как так не милиционер!? Я сейчас тебя за грудки да по всем статьям по роже, по роже!.. А-а! Да вас уже две? Подмогу себе кликнула!? Пл-л-левать!.. Я и двум покажу, где раки зимуют и самогон достают у ротозеек таких, как ты…

      Бабка прибежала к участковому:

      – Иван Петров, что это за борец привязался ко мне? Пил, грозил… А потом спать полез на печку. Это-то летом!

      Парня взяли. Судили.

      На суде он доказывал, что всё это из спектакля. Доказывал худруку. Всё это перевоплощение. Репетировал сцену из спектакля!

      Прокурор в клуб на спектакли не ходил. Он свои ставил. Отломил парню три года.

      Парень больше не хочет перевоплощаться. Не ходит в клуб и не просит в спектакле главной милицейской роли.

      Был парень-огонь.

      А сейчас какой-то забитый тушканчик.

      В столовую вошла мать, цыкнула на него и он, согнувшись, испуганно побежал домой.

      При расставании я спросил его, зачем же он мне всё это вывалил.

      Он растерянно пожал плечом:

      – Так… Просто так… Мне хотелось кому-нибудь выговориться. Я и выбери вас. У вас чистые, добрые глаза.

      Через много лет, когда я готовил свои дневники к печати, мне стало больно и стыдно, что у этой истории не было продолжения. И автором этого продолжения должен бы быть я. Почему я, узнав эту горькую историю, не полез в драку за парня? Уму непостижимое упущение. Почему не защитил его в газете? Почему я не дал в газете по ушам долбонавту прокурору?

      Я не хвалю парня. За всякий проступок отвечай.

      Но