За пеленой лжи. Евгения Горская

Геннадия смотрела на Машу с таким презрением и ненавистью, что остановиться у стены Маша не рискнула, спустилась вниз, во двор. Заметила лавочку у детской площадки и села на лавочку. Та стояла удачно, спиной к подъезду.

      Детская площадка была пуста. С растущего рядом клена на качели с тихим шуршанием падали последние листья.

      – Юля не звонила? – спросила мама в пятницу, когда Маша пришла с работы.

      – Звонила, – бодро ответила Маша. – У нее все нормально.

      Мамин сотовый работал плохо, голоса собеседников еле доносились, и мама им почти не пользовалась. Они давно собирались купить новый, но так и не собрались.

      В пятницу Маша этому впервые порадовалась. В пятницу она уже сильно волновалась за сестру и не хотела, чтобы мама волновалась тоже.

      – Юле надо переехать к нам, – сетовала мама. – В горе надо с родными людьми быть, а не одной.

      – Она не хочет, – объясняла Маша.

      Сестра сняла квартиру в Москве давно, как только уволилась из больницы, в которой работала после окончания медучилища. Она тогда устроилась сиделкой к какому-то старику и получать стала заметно больше.

      Маша сестру от съема квартиры отговаривала. Ездить к подопечному было не ближе, чем из дома, квартирка запущенная, убогая, а денег за нее хозяева просили немалые.

      Юля сняла квартиру, домой стала приезжать редко и о своей личной жизни почти не рассказывала.

      Кленовый лист упал рядом с Машей. Лист был ровный, красивый. Маша его повертела и бросила на землю.

      Из подъезда напротив вышла женщина в яркой желтой куртке, придержала дверь, выпуская ребенка лет трех. Тот побежал к качелям, Маша встала и побрела к метро.

      Слезы продолжали течь, Маша вытерла их мокрым платком. Заметила аптеку, купила упаковку бумажных платочков.

      Слезы текли с самого утра. Она заплакала, как только помахала маме, выйдя из дома. Пыталась что-то сделать со слезами, но не смогла.

      – Зайди ко мне, – бросила заведующая Ольга Николаевна, увидев Машу.

      Переваливаясь, проследовала в свой кабинет и недовольно спросила:

      – В чем дело?

      Маша говорила и плакала, а строгая Ольга Николаевна, чего Маша совсем не ожидала, предложила:

      – Езжай к сестре. В таком состоянии нельзя быть с детьми.

      – А как же?.. – поразилась Маша. – Кто же меня заменит?

      – Я заменю, – Ольга Николаевна неожиданно потрепала Машу по руке. – Выясняй, что с сестрой. А за работу не беспокойся, я тебя заменю, сколько потребуется.

      Маша посмотрела на часы. Ехать домой было еще рано, она не сможет объяснить маме, почему ушла с работы.

      Поеду на работу, решила Маша. Возьму себя в руки и буду работать.

      Взять себя в руки удалось. В метро Маша перестала плакать. И в электричке не плакала, смотрела в окно на проплывающие мимо освещенные осенним солнцем деревья.

      Выйдя из вагона, она сначала пошла в сторону детского сада, но потом остановилась и, порывшись в сумке, нашла визитку участкового.

      Участковый обходил