Время тишины. Денис Передельский

был своего рода связующим звеном между ними, и пользовался положением. Его заметки в рубрике «Криминал» имели шумный успех. Они были наполнены кровавыми подробностями, которые он нередко черпал от непосредственных участников события, сохраняя, естественно, их инкогнито.

      Вадик был неприхотлив, и мог просидеть в засаде хоть трое суток. К числу его недостатков, помимо недостатка образования, я бы, пожалуй, отнес неумение выпивать – типчик умудрялся быстро напиваться и после трех рюмок уже был не в состоянии поддерживать светскую беседу. Обычно на журналистских попойках он укладывался лицом в какой-нибудь салат и мирно дрых до окончания вечеринки. Словом, Вадик был человеком, способным органично влиться в наш коллектив. Его интересовала только зарплата. Другие вопросы, такие, как вопросы совести и чести, были для него непринципиальны.

      Поэтому я не удивился, когда он не отключил телефон, услышав мой голос, и с готовностью согласился сменить воинский лагерь при условии, что в нашем лагере ему дадут хорошее жалованье. Я обещал, что его зарплата будет как минимум на тысячу рублей больше, чем на предыдущем месте работы, что решило вопрос в мою пользу. Он лишь попросил о встрече, чтобы оговорить детали контракта и ударить по рукам. Встретились мы в тот же вечер у панельной девятиэтажки, по пути к которой я гадал, почему Вадик назначил свидание именно там. Он сам раскрыл загадку.

      – Надо выполнить последнее задание редакции, иначе не дадут расчет, – буркнул он, мимолетно пожав мне руку, а затем задрал голову и уставился в некую точку на небесной сфере. Я последовал примеру, проследил за его взглядом, но ничего интересного на небесах не увидел.

      – Ждешь появления инопланетных кораблей? – пошутил я.

      – Было бы неплохо, если бы они появились, – серьезно ответил он, не отвлекаясь ни на миг от созерцания небес. – К сожалению, у меня другое задание. Говорят, тут с седьмого этажа выбросился мужик и разбился насмерть. Редактор велел сфотографировать труп и описать подробности.

      И действительно, на шее у него висел фотоаппарат. Я поежился и на всякий случай огляделся. Насколько хватало взора, никаких трупов в помине не было. О чем я и сообщил Вадику.

      – Это мне и самому известно, – мрачно отозвался он. – Труп давно убрали. Он в воскресенье из окна выбросился.

      Я прикинул в уме – на дворе стояла среда, и я не видел ничего удивительного в том, что труп самоубийцы, выбросившегося из окна трое суток назад, уже убрали заботливые люди. Возможно, они поторопились. Но откуда им было знать, что в среду явится Вадик с заданием от редактора сфотографировать бездыханное тело, впечатанное в асфальт? Я поделился соображениями с Вадиком, заметив, что со стороны редактора неразумно посылать журналиста на место происшествия через три дня после происшествия и требовать свежие факты.

      – Вообще-то, он меня сюда еще в воскресенье послал, – еще мрачнее отозвался Вадик. – Но я немного перебрал, если ты понимаешь. Два дня проболел. Пришел в себя только сегодня