Время тишины. Денис Передельский

поделаешь, но так устроены мы, благородные люди. Мысль о том, что я поступаю благородно, отказавшись от плана выдавить голыми руками Гудомарову-младшему глаза, вырвать у него раскаленными клещами язык и отрубить пальцы на руках, привела меня в хорошее настроение. До того неплохое, что я, стоя перед зеркалом и готовясь к выходу в свет, вроде бы даже напел несколько веселеньких мотивчиков, услышанных по радио. Я собирался отправиться на поиски работы, прекрасно понимая, что ничто так не помогает трудоустроиться, как личные визиты к потенциальным работодателям.

      Таковых в моем списке было предостаточно. Возможно, это прозвучит нескромно, но я считался одним из лучших журналистов в области, а на такую рабсилу существует спрос. Специалиста моего уровня в любой газете примут с распростертыми объятиями. Я мог согласиться на небольшое снижение, по сравнению с предыдущим местом работы, зарплаты, так как знал, что быстро выбьюсь в первые ряды. Будущее выглядело оптимистичным, а действия братьев Гудомаровых вкупе казались теперь не более чем дурной выходкой, свойственной их семейке.

      К вечеру мое настроение испортилось, так как в редакциях мне дали от ворот поворот. Главные редакторы наотрез отказались встречаться, будто я был слизняком, словно младенец просившимся на ручки. А единственный из этой братии, с кем удалось пообщаться, едва не отдал концы. Я застукал его в закусочной за обедом, состоявшим из бокала пива и воблы. При виде меня он поперхнулся, весьма натурально закашлялся, посинел и рухнул на пол, всем видом давая понять, что сейчас окочурится. Завсегдатаи забегаловки, возможно, из желания не потерять собутыльника, не дали ему отойти в мир иной и каким-то образом его откачали.

      Придя в себя, он с трудом сфокусировал на мне зрение и вздрогнул всем телом. Поняв, что умереть не удастся, бедняга дрожащим голосом заявил, что еще не настолько пропил мозги, чтобы принять меня на работу. И настоятельно просил, чтобы о нашей встрече я никому не рассказывал, даже под пыткой в органах госбезопасности. Я дал такое обещание. Только тогда он по секрету сообщил, что мое имя внесено самим губернатором в «черный список». А значит, на работу по специальности мне не устроиться ни за какие деньги. Стоит ли повторять, что после такого дня настроение мое немного испортилось?

      Пробивной человек на моем месте не смирился бы и бросил бы вызов обстоятельствам. Он громогласно рассмеялся бы и ринулся бы в контратаку, сметая по пути редакционные двери. И, возможно, добился бы того, чтобы его отвезли в спецучреждение и изолировали от мира в комнате с мягкими стенами. Но я был не таков. Отчаяние с новой силой охватило меня. В жизни каждого человека случаются моменты крайнего отчаяния, и тогда его поведение становится непредсказуемым. Вот и я сошел с накатанного пути и записался на прием к господину Бубликову.

      В нашей области каждый журналист знает, кто такой Бубликов. Это седовласый, пусть ему всего около сорока пяти лет от роду, господин, курировавший