Листает ветер рукопись мою. Лариса Миронова

правда колет в глаз, а вовсе и не в бровь.

      Вы поняли, в чем здесь секрет?

      Играть – так до потери пульса,

      Ложь искренней, чем набожный обет,

      Ловкая мышь слона загонит в куст,

      Отпить глоток вина – чтоб взбудоражить кровь,

      Не в сладкозвучии гармонии искусство,

      И нет советчика честнее, чем любовь.

      Отходная

      Закрыта Книга Бытия,

      забвенью предан

      наш Вийон.

      Все приходите на прощанье,

      когда раздастся карильон.

      В одеждах цвета в киноварец,

      ведь от любви засох страдалец,

      Приносит клятву на яичках,

      что едет к черту на кулички.

      Поверить в то есть основанье,

      засим закончено сказанье.

      В тоске любовной и унынье,

      гонимый злобно, беспардонно,

      Отсюда аж до Руссильона,

      ободран до крови и сердцем оголен,

      отправится в изгнанье наш Виллон.

      Всё, что имел, друзьям раздал,

      и даже нет прикрыть чем срам.

      Он бодро шел путем земным,

      одетый рубищем одним.

      В конец любовью уязвлен,

      он был сражен и удивлен,

      что стрелы шлет ему вдогон

      сам ненасытный Купидон.

      Принц, галантный, как вертлюжный блок!

      Будь в курсе, выпил сей Villon на посошок

      Примерно кварту «морийон»,

      С чем и покинул Вавилон.

      Недругам Отечества

      Зверь дикий, дышащий огнем,

      их пусть встречает, и пусть их мучает позор.

      Иль на семь лет в скотину превращает

      И есть траву одну лишь заставляет,

      Как ел подножный корм Навуходоносор.

      Иль пусть погубит в пламени войны,

      Как тех, кто умыкнул Прекрасную Елену.

      Пусть высохнут от жажды, как Тантал,

      Или тюрьму познают, как Дедал,

      Унижены пусть будут, как Иов,

      Как Прозерпина, стонут среди

      черных скал, четыре месяца исходят криком,

      Как выпь в пруду, уткнувшись головою в дно.

      Иль бусурману продадут их заодно.

      Пусть томятся в ярме, как вол рабочий.

      Иль тридцать лет в пустыне нагишом

      Пусть ходят, будто Магдалина, с посошком,

      Иль сгинут в водах, как Нарцисс,

      Иль как Абессалон познают сто смертей,

      Или болтаются в петле, как жалкий Искарьёт,

      Или погибнут средь камней, как Симон

      Волховит, все, кто Отечество не признаёт,

      не чтит. Упьются золотом расплавленным

      червонным, как ростовщик, Октавий-вор,

      Пусть их размелют жерновом каленым,

      Как был размолот мученик Виктóр.

      Пусть повезет им всем поменьше, чем Иову,

      И в чреве у кита пусть каждый бы пропал,

      Пусть лютой смертью погибают поздорову,

      Как мученик Сарданапал.

      И пусть тогда уже Венера,

      Аполлон и Марс лишат

      вражьих сынов того,

      что Бог подаст,

      Всех тех,

      кто