Любима и свободна. Мейси Эйтс

нужна мне.

      – Не знаю, с чего ты это взял. Но уверена, что ты заблуждаешься.

      – Лиана, люди любят тебя. Тебя, а не меня.

      – Люди любят меня? – фыркнула Лиана, чувствуя, как ее охватывает ярость.

      Она надеялась, что все же научилась держать ее под контролем. Хотя любое, самое мелкое происшествие не оставляло от этой иллюзии камня на камне. Это мог быть любой пустяк: к примеру, вид ее собственного лица в зеркале или обожженный на кухне палец. Но сегодняшнее происшествие – отнюдь не пустяк. Подумать только: призрак прошлого, бывший жених, явился пред нею, заявляя, что народ ее обожает!

      Да, она сумела примириться кое с кем из жителей Кионоса. В конце концов, ее нынешняя жизнь заключалась в служении им. Но она больше не льстила себе мыслью, что здесь ее обожают. Ровно наоборот.

      – Да, – сказал он спокойно, будто не услышав предостережения, прозвучавшего в ее голосе.

      – После твоего отъезда люди здесь превратились в животных. Все разрушено. Впрочем, ты, наверное, знаешь об этом.

      – После отъезда я не интересовался здешними новостями.

      – Значит, ты не в курсе, что здесь все полетело в тартарары? Бизнесмены бежали с острова, экономика разрушена, тысячи людей остались без работы?

      – И все из-за моего отъезда?

      – Ты наверняка хоть что-то слышал.

      – Если оставаться трезвым лишь пару часов в день, можно многое пропустить мимо ушей.

      – Не знаю.

      – Ты беспорочна.

      – Это так.

      – Значит, экономика в руинах? И виноват в этом я?

      Лиана пожала плечами:

      – Ты. Смерть королевы. Депрессия короля. Неудачное стечение обстоятельств. Оно лишило всех уверенности в завтрашнем дне. Люди были в ярости.

      Она пыталась оставаться спокойной. То, что произошло с ней, не было секретом. Пресса много рассказывала об этом. Но говорить о своей трагедии вслух все равно было трудно.

      «Ты не покажешь ему, что это тебя задевает. Ты не выкажешь слабости. Это тщеславие, всего лишь тщеславие».

      – Люди вышли на улицы. Бунтовщики атаковали дома тех, кто работал на государство. Тех, кого они обвиняли в экономическом кризисе. Начались нападения. Людей обливали кислотой. Как-то раз мы выходили из дома, и тут вдруг какой-то человек попытался плеснуть в отца кислотой. Но в этот момент отец оступился. Тот человек промахнулся, и кислота выплеснулась на меня. Наверное, я зря это рассказываю. – Лиана попыталась улыбнуться. Ей нелегко давалась улыбка: половина лица по-прежнему с трудом подчинялась ей.

      Рассказывать было легче, представляя, что речь идет о другой девушке. Она говорила о событиях, не погружаясь в воспоминания об испытанной боли.

      Она пристально вглядывалась в его лицо. Казалось, он был потрясен рассказом.

      – Так что имей в виду: народ любит меня отнюдь не так сильно, как ты воображаешь. – И она, оттолкнув его, решительно двинулась прочь. Хватит этой пытки!

      Ксандер схватил ее за плечо. Жар его пальцев обжигал. От его запаха у нее кружилась голова. Ей грезились сверкающие дворцы,