Двадцать восьмая осень. Паша Сомов

ветреность давняя?

      Мне теперь без тебя нелегко.

      Отчего же мечта моя главная

      Всё ещё от меня далеко?

      Пролетели те годы наивные,

      О безумном тогда я мечтал,

      Но в реальность упав заунывную,

      Я ребёнка в себе потерял.

      Дай, Вселенная, мне понимание.

      Не за этим ли здесь нахожусь?

      Чтоб моё на Земле пребывание

      Оправдало пришедшую грусть…

      «Потерял в городах свою душу…»

      Потерял в городах свою душу

      Средь бетона и множества лиц,

      Оттого и сбегаю послушать

      Тёплый ветер да пение птиц.

      Не ищу, а стараюсь забыться,

      Заменив на берёзы дома.

      И душа, суетливою птицей,

      Возвращается снова сама.

      Столица

      Я с детства не хотел сюда попасть.

      Меня измучил шум её дорог…

      Хоть и в карман зарплату свою класть

      На миг приятно мне, а после монолог

      В блокнот о том, как ныне стал далёк,

      Черёмухой охваченный и хмелем,

      Приятный сердцу лирика мирок,

      В который я приеду лишь в апреле.

      А после – на работу, чтоб купить

      Простую жизнь, без соловьиной трели,

      И без всего, в чём доводилось жить…

      Ве́лик

      Серых стен городская громада

       Окружила,

       Не выйдет сбежать,

      Не спастись от её духоты…

      Никогда не вернётся утрата,

      Ведь и лес, и пшеничную гладь

      Жизнь решила

       Навеки отнять,

      Заменив на другие плоды:

      Там, где речка стелила туманы,

      Нет работы, а жить-то на что? —

      Меж бетонных домов-великанов

       Я на хлеб получаю зато.

      Детство, детство моё скоротечное —

      С шестерёнок слетевшие звенья.

      Пронеслись мои годы беспечные,

      Нынче маленьким стало сиденье,

      Заржавел старый велик, и впредь

      Не дано цепь обратно надеть…

      «Я тогда подростком был наивным…»

      Я тогда подростком был наивным —

      Мало знал, но много замечал:

      Как лыжня стремилась лентой длинной,

      Как по ней лисёнок пробегал,

      Как желна́ пестрила на осине,

      И в мороз бобёр сидел на льду

      И нырял в бурлящую быстрину,

      Зная, что его там не найдут.

      Как бы город мне ни улыбался

      Светом электрических огней,

      Я доволен тем, что открывался

      Этот мир не взглядами друзей,

      Что бежать уже тогда стремились

      К яркости столичных площадей.

      И плевать, что будто всё приснилось,

      Пролетело – я уж городской,

      Буду всё же до конца доволен,

      Что пейзажной тютчевской строкой

      С ранних лет я безотчётно болен,

      Как бобёр любимою рекой…

      Каникулы

      Из мокрой, цепкой вырвавшись руки,

      Упал карась, нарушив гладь пруда,

      В стихию канув, скрылся «в никуда».

      И