Повесть о граффах. Даша Клубук

позволю, чтобы в заведении моей матери за клавиши фамильного раритета садилась очередная молодая посредственность.

      – Неужели за целый год к вам приходили одни лишь посредственности?

      – Только они, господин Ческоль. Отличить талант от откровенной бездарности не так уж и сложно, знаете ли. – Тетушка Люсия вздернула подбородок. – И те, кто приходил испытать мой тонкий слух, талантом были отнюдь не обременены.

      Август не смог сдержать снисходительной улыбки:

      – Тетушка Люсия, со всем уважением, – а вас, прошу заметить, я уважаю как никого другого, – если мне не изменяет зрение, то у вас тут не королевская филармония, а маленькая столичная кофейня. Или та дверь на кухню, что испачкана мукой, на самом деле ведет в партер?

      Тетушка Люсия оскорбленно сомкнула губы, и Август заторопился положение сгладить. Он едва заметно взлетел, чтобы оказаться чуть ближе к хозяйке кофейни, и смягчил прежде снисходительное выражение:

      – Дорогая Тетушка Люсия. Я уверен, что изысканность вашего вкуса и ваша бескомпромиссность несут для этого заведения исключительно хорошую службу, – пропел он, после чего Тетушка Люсия, как показалось Ирвелин, только сильнее оскорбилась. Август продолжал: – Но вы взгляните на ваш так называемый фамильный раритет. – Он махнул рукой в сторону рояля. – Уже более десяти лет он чахнет под пылью, не имея возможности дарить этому миру красоту своего звучания. Мне, как любителю, кажется, что рояли созданы для того, чтобы на них играли, а не для того, чтобы быть немой пыльной статуей. К счастью, – выражая значимость момента, Август резко поднял руки вверх, отчего Ирвелин и Тетушке Люсии пришлось отклониться, – я могу снова подарить вашему роялю жизнь. Прямо сейчас я готов представить вам талантливого музыканта, непризнанного столичного гения – Ирвелин Баулин!

      По мере течения их беседы сложно было не догадаться, к чему именно вел Август. И Ирвелин догадалась, но услышав столь высокопарные слова и сразу после них – свое имя, все же смутилась. Какими бы благими цели у Августа ни были, он бессовестно преувеличивал, учитывая, что он ни разу не слышал ее исполнения.

      Ирвелин продолжала стоять на том же месте у стойки, гипнотизируя меню, выписанное мелом прямо на стене. Боковым зрением она увидела, как Тетушка Люсия вернула свои очки на переносицу и принялась изучать ее фигуру с большей заинтересованностью.

      – Вы играете на фортепьяно? – задала она краткий вопрос.

      – Играю, – так же кратко подтвердила Ирвелин.

      Тетушка Люсия продолжала разглядывать Ирвелин, даже не пытаясь скрыть во взгляде сомнение. Ее интерес плавно перешел на кисти девушки, которые Ирвелин держала на стойке. Эх, если бы она заранее знала о том, что ее руки второй раз за сутки подвергнутся оценке, то вчерашний вечер она потратила бы не на посадку жасмина в мамины горшки с копошением в земле и грунте, а на чистку ногтей. Как и следовало ожидать, Тетушка Люсия не проявила того восторга, который вчера так яро проявила госпожа Корнелия, и, хмыкнув, вернулась вниманием