Фармацевт. Александр Санфиров

игнорируя её присутствие.

      – В этом году набора в зубные техники не будет, – обломала мои мечты Птичкина. – Витька, ты хотел, что ли учиться именно на техника? – удивилась она.

      – Ну, не так, чтобы совсем определенно, но мысли были, – подтвердил я.

      – Послушай, Гребнев, я тебя не узнаю, – вдруг призналась Карамышева. – оказывается с тобой вполне можно поговорить. Ты раньше притворялся что ли, специально дурака из себя строил?

      Светка укоризненно глянула на подругу.

      – Витя, не слушай, у Нины есть такая манера обижать людей в разговоре. Но я с этим борюсь.

      Однако! Сегодня прямо день открытий. Я думал, что Птичкина полностью под каблуком у Карамышевой, а она, оказывается, еще и воспитывает свою горделивую подругу. Ну, что же флаг ей в руки и барабан на шею.

      Нашу беседу прервало появление матери Валерки Лебедева. Худенькая невысокая женщина с полной авоськой продуктов подошла к нам, держа за руку шестилетнюю дочку Галину.

      – Мама, смотри, Валерка на траве спит, – звонко крикнула та. Мать, глянув на своего сына, спящего на газоне, вздохнула, и на её глазах появились слезы.

      Присев рядом она принялась его тормошить, периодически хлюпая носом.

      – Валера, проснись, пойдем домой.

      Однако тот что-то нечленораздельно бубнил и продолжал спать.

      – Тамара Михайловна, давайте я помогу довести Валеру домой, – предложил я.

      – Ой, что ты, Витя, не надо. Ты же сегодня только из больницы выписался. Тебе, наверно, нельзя тяжести поднимать?

      Мысленно я усмехнулся. Сегодня ночью помогал медсестре выносить умершего больного в морг. И весил тот раза в два больше чем тощий Валерка. Хорошо, что в ночь дежурила Вера Николаевна, та наверно перегрузила бы труп с кровати на каталку и без моей помощи, но все же от неё не отказалась.

      – Можно, тетя Тамара, – сообщил я и вместе с ней начал поднимать юного алкаша, чтобы дотащить его до дома.

      – Молодец, что помог, – похвалила мама, когда я зашел домой, и взъерошила короткий ёжик волос на моей голове. После операции прошло почти два месяца, так, что волосы отросли достаточно, чтобы скрыть зарубцевавшиеся швы.

      Но под пальцами они все равно хорошо прощупывались.

      Улыбка на мамином лице пропала, она крепко прижала меня к себе и сквозь слезы начала говорить:

      – Витенька, хороший мой, как же ты меня тогда напугал! Я ночи не спала, все думала, за что бог нас наказывает. Сначала Володю прибрал, затем с тобой несчастье приключилось. В церковь несколько раз ходила. Молилась, свечки ставила. Врачи пугали, говорили ты, скорее всего инвалидом останешься. Но отвел Господь беду, ты выздоровел. Лев Абрамович, заведующий отделением, сказал, что у тебя один шанс на тысячу был. Все переживал, что у тебя падучая начнется.

      Давай завтра со мной сходим в церковь, помолимся вместе с тобой, заодно за Вову свечку поставишь.

      Я осторожно высвободился из маминых объятий.

      – Мам, я, конечно, схожу, мне нетрудно, только поедем в церковь на