Луна и шестипенсовик. Уильям Сомерсет Моэм

вставая.

      – Вы, вероятно, слышали, что этот негодяй бросил ее, – воскликнул он с негодованием. Я помялся нерешительно.

      – Вы знаете привычку людей сплетничать, – ответил я. – Мне говорили неопределенно, что в семье что-то неблагополучно.

      – Удрал. Бежал в Париж с какой-то девчонкой. Оставил Эми без единого пенни.

      – Все это ужасно печально, – сказал я, не зная, что еще прибавить.

      Полковник выпил залпом виски. Он был высок, худ, бледно-голубые глаза с повисшими усами и седыми волосами. У него были бледно-голубые глаза и дряблый рот. Вероятно, ему было за пятьдесят. Я помнил, по моей первой встрече с ним, его глуповатое лицо, помнил, как он хвастался тем, что десять лет назад, когда он служил в армии, он три раза в неделю играл в поло.

      – Мне не хотелось бы затруднять миссис Стриклэнд своим присутствием, – сказал я. – Вы не откажетесь передать ей мои сожаления. Если я смогу что-нибудь сделать для нее, я буду очень рад помочь.

      Полковник не обратил никакого внимания на мои слова.

      – Не знаю, что с ней будет, – сказал он. – Двое детей… семнадцать лет…

      – Что семнадцать лет?

      – Женаты, – фыркнул он. – Я никогда не любил его. Конечно, он был мой зять, и я старался примириться с этим. Вы считаете его джентльменом? Ей не следовало выходить за него замуж.

      – И это совершенно непоправимо?

      – Одно остается – развестись с ним. Я eй так и говорил, когда вы вошли. «Подавайте прошение о разводе, дорогая Эми, – сказал я. – Вы должны это сделать ради себя самой и ради детей». И пусть он не попадается мне на глаза. Я изобью его до последнего дыхания.

      Я подумал невольно, что полковнику Мак-Эндрью, пожалуй, трудненько будет выполнить свою угрозу: Стриклэнд произвел на меня впечатление очень сильного человека, но я ничего не сказал. Прискорбно видеть, когда оскорбленная нравственность не обладает силой немедленно наказать виновного. Я обдумывал новую попытку уйти, когда миссис Стриклэнд вернулась. Она вытерла слезы и напудрила нос.

      – Простите, что я не сдержалась, – сказала она. – Я рада, что вы не ушли.

      Она села.

      Я решительно не знал, что сказать. Мне казалось неловким заговорить о делах, меня не касавшихся. В то время я не знал еще присущей женщинам слабости обсуждать свои личные дела со всеми, кто пожелает их слушать. Миссис Стриклэнд, видимо, сделала над собой усилие.

      – Об этом уже говорят? – спросила она.

      Предположение, что я знаю о ее несчастье, снова смутило меня.

      – Я только что приехал и видел одну Розу Уотерфорд.

      Миссис Стриклэнд стиснула руки.

      – Скажите мне, что она говорила.

      Я колебался, но миссис Стриклэнд настаивала.

      – Я хочу знать.

      – Вы знаете, как люди болтливы. Вы знаете Розу Уотерфорд и знаете, что ей нельзя особенно верить. Она сказала, что ваш муж оставил вас.

      – Это все?

      Я не мог повторить прощальный намек. Розы Уотерфорд на девицу, на кафе. Я солгал.

      – Она ничего не говорила