Дневник из преисподней. Ирина Гордеева

требовательными нотками вызывал во мне легкое раздражение и желание исчезнуть, кроме случаев, когда его владелец претендовал на то, что ему не принадлежало. Здесь мои желания подпитывались самыми темными инстинктами моего «я», а их реализация стоила мне пары синяков в детском саду и нескольких сломанных ребер в старших классах.

      Еще одним моим недостатком или достоинством, смотря с какой стороны посмотреть, было мое ослиное упрямство. Мое упорное молчание в той или иной ситуации, нежелание менять собственные решения даже при наличии оснований, злили милорда всегда, заставляя повышать собственный голос. Мне кажется, что я была единственным человеком в его мире, способным на это, и я искренне считала подобную способность чем-то вроде маленькой победы над ним.

      Собственные воспоминания ненадолго согрели меня. Я даже улыбнулась своему отражению в зеркале, ненадолго умчавшись в прошлое, но быстро вернулась. Не здесь и не сейчас…

      Приняв душ, но не выпив чашечки кофе по причине его полного отсутствия, я направилась к огромному шкафу. Зная милорда, ничуть не удивилась, обнаружив там черный костюм. Сколько можно утверждать, что черный цвет мне не идет? С другой стороны, он как-то заметил, что красная кровь на черной одежде не видна. Юмор у него еще тот, да и выбирать в подобных ситуациях не приходится.

      Подойдя к двери, поспорила сама с собой: открыта или нет? И как ни странно, выиграла. Дверь была открыта. На этот раз милорд не упрятал меня в глухое подземелье без окон и солнечного света, хотя ему и нравились темницы. Подобную любовь я испытала на собственной шкуре, или точнее, на нежной белой коже – так все же лучше звучит. В конце концов, я была принцессой в далеком и призрачном мире, и у меня, несомненно, белая и нежная кожа. На ней почти не осталось шрамов и рубцов. Шрамы же, оставленные на сердце и в душе, не видел никто, и я надеялась, что и они рано или поздно заживут, благодаря времени и небесам…

      Иногда мне кажется, что наблюдая за нами, Он видит все наши шрамы, но знает лучше нас, как залечить их, и как скоро они затянутся. И в этом я всегда могла на Него рассчитывать. Но выходя из серой комнаты, я подняла глаза наверх и снова посмотрела на лица почти исчезнувших людей – словно заглянула в печальные глаза ангелов, смотрящих на меня прямо с небес. И невольно задала себе вопрос: могу ли я вообще на кого-то рассчитывать в сложившейся ситуации? Спускаясь по лестнице, я ответила на него самой себе: милорд жесток и всегда был таким, и мне предстояло противостоять ему в одиночку…

      На массивных железных ступенях, обрамленных резными перилами, в плену у которых томились десятки металлических растений и птиц, я наткнулась на Анжея, чьи руки сжимали огромный букет молочно-белых роз. И не смогла сдержать изумления. Анжей и розы! Нет ничего более несовместимого, чем он и эти цветы. Анжею вообще не идут цветы. Дать розы ему в руки – все равно, что вплести их в шерсть огромного буйвола.

      Мое неожиданное появление смутило его. Я видела, как он мысленно перебирает