Хтонь. Владимир Смирнов

– великое зло? Так давай, замочи меня! Где твоя святая вода?

      – Ты нет, – смутился Николай, – наверное, нет.

      Чертовка презрительно скривила мордочку.

      – Знаешь, на кого ты сейчас похож? На черносотенца, заявляющего: «Я не антисемит, у меня даже есть друзья-евреи».

      – Ну извини, – сказал Николай. – Мне нужно время, чтобы во всём разобраться. Всё слишком сложно.

      – А никто и не обещал, что будет просто, – фыркнула Бестия.

      Николай надолго задумался. Потом сказал:

      – И всё-таки, по поводу Хайдеггера – объясни как-нибудь эти аналогии. Согласись, на случайное совпадение это не очень похоже.

      Чертовка взмахнула лапками.

      – Да не знаю я! Это как-то само выходит, тянет меня к людям. Возможно, неосознанно хочу что-то изменить. Вот только в мужчинах я так и не научилась разбираться. С Мартином ничего не получилось, уж на что умный был мужик. Да и с тобой вряд ли что-то выйдет. Ты ведь даже на миг не допустил мысли, что можешь остаться гражданским – то есть, что мы можем остаться друзьями. Ты воин; знаешь, что тебя призовут, промоют мозг военной пропагандой и кинут в самое пекло. А я буду сидеть на жопе ровно и вспоминать наши разговоры. Тоска…

      – А не боишься, что и тебя тоже – того? – Николай провёл ладонью по горлу. – Что ад падёт, и всех чертей – по законам военного времени?

      – И не мечтай! – ответила Бестия. – Я не одну войну пережила, видела, как это бывает. Инферно нельзя сокрушить, прими это, как физический закон. И Чёрный князь никогда не сможет победить окончательно – по той же самой причине. Победа одной из сторон будет означать лишь сдвиг экстремума гауссианы в распределении греховности. Причём, чем сильнее будет сдвиг, тем больше напряженности останется после победы. А самое дебильное здесь в том, что через некоторое время привычное распределение всё равно восстановится, как будто никто и не воевал. Все трофеи временны и, честное слово, не стоят затраченных жертв. Но сейчас, как и всегда, вам будут втирать про Судный день. «Это есть наш последний и решительный бой», «До основанья, а затем» и прочую лабуду. И вы, конечно, поверите – ибо жизнь у людей слишком короткая, а память ещё короче.

      8

      Чертовка оказалась права – через два месяца Николая призвали. Курьер доставил пакет из патриархии с предписанием срочно прибыть в Москву и авиабилетом от ближайшего города. Вылетать надо было уже на следующий день, так что сдавать дела было некому – преемника на его место найдут не скоро. Николай невольно вспомнил, как сам принимал этот приход. Старенький поп трясся, суетился, покрывался пятнами. Волновался, бедняга, боялся, что его последний день в родной церкви может омрачиться какой-то нелепой недосдачей. Заставил сверять всё, вплоть до мелочей; ещё чуть-чуть и свечки стали бы пересчитывать. Кассу перепроверили дважды.

      О церковных иконах в тот день Николай целую лекцию выслушал. И даже (с разрешения батюшки) записал её на телефон – дабы, если придётся, передать преемнику. Но не пришлось, судьба распорядилась иначе. Внезапный отъезд без передачи полномочий.