Самая лёгкая лодка в мире. Юрий Коваль

со-вершенно небамбуковые команды – «заноси левее», «ложи ее под фонарь» и т. д.

      Наконец свет фонарика снова ослепил меня, и я услышал голос:

      – Ну, брат, граммофона нам не видать. Это бамбук!

      И до сих пор я не могу поверить, что в ту метельную зиму нам удалось найти в Москве бамбук. Но вот глубокой ночью я стоял на дне про-пыленного подвала и подавал одно за другим наверх настоящие бамбуковые бревна. Я даже представить себе не мог, что бамбук бывает такой толстый, с удивлением ощупывал узловатые стволы и думал, что Москва действительно город чудес.

      Орлов вытаскивал бревна на улицу, а милиционер-художник светил фонариком. Надо сказать, что в эти минуты он как-то стушевался и не смог сразу сообразить, как ему поступать в данной ситуации: как милиционеру или как художнику, поэтому и выступил в роли осветителя.

      Когда мы вытащили пять бревен, милиционер-художник несколько раз помигал фонариком и неожиданно сказал:

      – Хватит.

      – Почему? Мало на лодку.

      – На самую легкую в мире хватит.

      В подвале лежало не меньше двадцати бревен, и мы с Орловым, не сговариваясь, собрались утащить все. Но милиционер Шура принял решение и мигал беспрестанно фонариком, подчеркивая свою твердость.

      Под миганье мы уговорили Шуру дать нам еще одно, шестое бревно, по которому я и вылез наверх.

      При свете уличного фонаря я рассмотрел наконец бамбук. Орлов воткнул бревна в сугроб. Толщиной с водосточную трубу, оранжевые и коричневые, блестели они, будто покрытые лаком.

      – Увязывайте и пакуйте, – сказал Шура-милиционер, – а в субботу приходите граммофон слушать.

      Толкаясь локтями, мы жали Шурину руку, обещали принести пластинки к его граммофону. Орлов даже обнял милиционера и сказал:

      – Становись-ка ты, Шура, художником.

      Мне захотелось поспорить с Орловым. Я обнял Шуру с другой стороны:

      – Не слушай его, будь милиционером.

      – Я и сам не знаю, как тут быть, – признавался милиционер-художник, притопывая валенками. – Душа разрывается. И то и другое – дело нужное.

      – Надо избрать что-то одно, – сказал Орлов. – И дуть в эту дудку. А то душа разорвется.

      – У меня душа крепкая, – объяснял Шура. – Ее так просто не разорвать.

      – Дуй в две дудки, – уговаривал его я. – Это душу укрепляет.

      Так обнимались мы под метелью, и, когда обнялись окончательно и Шура скрылся за углом, Орлов вытащил из-за пазухи овальную жестянку.

      Красная краска на ней местами облупилась, проржавела, но хорошо видна была парусная лодка и надпись белым по красному:

      ЧАЙ

      Т-ВО ЧАЙНАЯ ТОРГОВЛЯ

      В. ВЫСОЦКИЙ И Кº

      МОСКВА

      Глава IV

      Ночное плавание

      Перед нами была старинная вывеска. Но как попала она в подвал? И как попал сюда бамбук?

      – Ты знаешь, чего я думаю, – сказал Орлов, – я думаю, что в этих бревнах раньше перевозили чай. Насыпа^’ли внутрь сухого чаю и перевозили вот на