Целитель-9. Валерий Петрович Большаков

и проследовал ко второму посту у ворот в высокой бетонной стене. Внешний периметр секретного института и впрямь напоминал крепостную стену рыцарского замка, даже угловые башни имелись – за их парапетами прятались спаренные зенитные пушчонки, стыдливо прикрытые брезентом.

      В хрущевские времена фортеция сия тоже укрывала нечто совсекретное, то ли космическое, то ли лазерное. Я еще застал расконсервацию объекта – облупленный серый бетон в потеках, по углам пушится селитряный «иней», запретная зона заросла неряшливыми кустами, а подъездная дорога укатана хрустящим гравием…

      Эксплуатационники живо навели порядок – в холодных и пыльных бункерах повеяло теплом, изгоняя сырость. Молодые голоса, загулявшие по мрачным коридорам, распугали призраков, и даже надоевшее тарахтенье ДЭС стихло к лету – с новенькой, крашенной серебрином опоры ЛЭП перекинулись низко гудящие провода…

      Пройдя второй пост охраны, я оставил машину на стоянке, и двинулся к проходной. Сегодня дежурил Макарыч, седоусый крепенький дед, старый партизан.

      – Здравия желаю, Михаил Петрович, – уважительно поздоровался он.

      – И вам того же, Василий Макарович, – наклонил я голову.

      Турникет щелкнул, пропуская, и бравый вахтер вручил мне именной талон. – Борис Семенович не объявлялся?

      – Никак нет. Звонил, обещал быть.

      Кивнув, я пересек маленький дворик. Главное здание глыбилось прямо передо мной, выглядывая над стенами тяжеловесной бетонной призмой, как башня-донжон.

      У него плоская крыша, приспособленная для посадки вертолета. Летом там вповалку лежат научные сотрудники, и загорают, не разбирая чинов и званий. А вот зимой никого из них не допросишься подняться наверх, чтобы сгрести снег – сразу всем некогда, все загружены от и до…

      Я толкнул дверь первого отдела, и вошел. Из-за стола «не по росту» с пыхтением вылез огромный особист, до того накачанный, что тело, бугрящееся мышцами, обрело бесформенный вид.

      – Салфет вашей милости! – рокотнул он.

      – Красота вашей чести, – сделал я ручкой.

      – Держите, – мускулистые руки выставили небольшой стальной короб с кодовым замком. – Распишитесь.

      Поставив свою закорючку, я подхватил тару и понес к себе в лабораторию.

      Это был обширный зал с высоким потолком, а настрой на серьезную работу задавала входная дверь – металлическая, тяжелая, как в доте, подвешенная на массивных петлях. Нащелкав код, я переступил не обычный порог, а залючину-комингс, и выбрался на узкую галерею с балюстрадой из нержавейки.

      Мое рабочее место. Моя пещера для ретритов и прочих бдений.

      Уровнем ниже стояли в рядок белые шкафы МВК «Коминтерн-3». Многопроцессорный вычислительный комплекс – так в СССР называли суперкомпьютеры. Рядом вяло мигал индикаторами пульт, в сторонке кучковались столы, стеллажи, пара диванов и заморенный фикус в кадке, а посередине дыбился громадный куб лабораторной камеры.

      Сверху и снизу ее закольцевали наплывы могучих составных магнитов – их секции можно